И верно — за поворотом показалось какое-то строение. Оно было не такое уж крупное, чуть больше обычной таверны. Но, похоже, его хозяин имел претензии на что-то из ряда вон, потому что на вывеске гордо значилось: «Буггер-зал». Я не мог не подумать, что слово «зал» уж больно не соответствует размерам сооружения, притулившегося у края дороги, но вовсе не собирался позволить спеси его владельца лишить меня отдыха и еды.
Я открыл дверь и чуть не свалился от волны шума и сиплого смеха, выплеснувшейся на меня изнутри. В зале было полно народу. Надо признаться, я этому удивился. Кому бы ни принадлежало заведение, оно явно приносило немалый доход.
Некоторое время мне потребовалось, чтобы пробраться к пустому столу; хромая нога, как всегда, лишила меня всякой элегантности. Те, кто потрудился одарить меня взглядом, проделали это с изрядной долей насмешки, а потом вернулись к своим напиткам. Как только я сел, подошла бабенка, которая там прислуживала, и презрительно посмотрела на меня, явно считая меня бродягой без гроша за душой. Я не мог ее винить, понимая, что именно на бродягу я и похож — в нынешних-то своих лохмотьях. Но деньжат у меня хватало, и я мог заплатить за все, что можно было тут заказать. Как только я приподнял кошелек и тряхнул им, служанка тоже об этом догадалась. После чего меня обслужили весьма проворно, и я подумал, а не оставить ли что-нибудь и служанке. Честно говоря, я собирался оставить ей вот какой совет: «Не смотри с презрением на тех, кто богаче тебя», поскольку делиться деньгами мне вовсе не хотелось. Но ей об этом знать не следовало.
Служанка наполнила мою кружку пенным медом, а по мне, так нет ничего лучше ощущения, когда обжигающая жидкость течет тебе в глотку. В этот момент рядом со мной зашумели — громкий смех заглушал восклицания, какими выражают досаду. Я оглянулся через плечо и заметил, что за соседним столом четверо играют в карты. Смеялся толстый человек с плоским лицом, поросячьим носом и бородой, напоминающей воронье гнездо. Он громко хлопал по столу, собирая раскатившиеся монеты. Соверены и кроны в его ладони призывно мне подмигнули, прежде чем курносый мужчина, гогоча, убрал их в кошель.
— Господа! — воскликнул он с видом человека, который любит выигрывать больше жизни. — Как всегда, был очень рад.
Хотите верьте, хотите нет, но он встал и начал раскланиваться. Когда толстяк, начиная поклон, повел своей могучей рукой вниз, поднялся ветерок, который смахнул несколько карт из колоды. Пара приземлилась мне на колени, и я с интересом взглянул на них. Король мечей и рыцарь кубков. Ну и ну. Возможно, счастливый расклад показывает, что моя судьба вскоре переменится?
Ужимки победителя ничуть не развеселили тех, кто проиграл. Они уныло глядели на стол — там совсем недавно лежали их богатства. Бородатый, который все кланялся, слишком зациклился на своей неотразимости. Я решил, что он, наверное, играл нечестно. Люди, которые так беззастенчиво гордятся собой после игры, обычно счастливы потому, что не только выиграли, но и ухитрились безнаказанно обдурить кого-то.
Не могу объяснить вам, почему я так поступил, разве только потому, что человек, у которого ничего нет, старается сберечь все, что к нему попадает, даже самые бесполезные вещи; в общем, я засунул карты под камзол, покачал головой, выражая таким образом неодобрение в адрес шумно радующегося человека, и отвернулся. Он же явно обратил на меня внимание. Только ничтожная или мелочная личность станет беспокоиться о том, что о нем подумает какой-нибудь проезжий чужак.
— Эй, ты! — крикнул он.
Я огляделся, теряя надежду, что поблизости может оказаться кто-то другой, к которому его «ты» относилось. А может, он просто воскликнул: «Эй», подзывая слугу, которому хотел поручить подбросить дровишек в огонь. Моя первая мысль явно подразумевала выдачу желаемого за действительное, зато вторая была такая глупая, что не стоило на нее и внимания обращать. Остается только изумляться, в какие отчаянные глубины может забираться человеческое мышление, только чтобы не иметь дел с неизбежным.
— Ты! — крикнул он еще раз, подойдя ко мне поближе.
Хлопнув себя по груди, я спросил, приняв самый невинный вид:
— Вы ко мне обращаетесь, сэр?
— Я видел, как ты покачал головой, имея в виду меня, щенок! Словно выражал отвращение!
Его лицо потемнело, хотя он вроде не особо и злился. Гнев как будто доставлял ему удовольствие. Этот человек был крепкого сложения, и я не мог просто отмахнуться от него, как от дешевого позера. Если разозлить его, он мне задаст — тут уж сомневаться не приходилось.
— Я покачал головой в изумлении, сэр, ведь боги благословили вас такими способностями выигрывать, — осторожно ответил я.
— Что ты хочешь сказать? Ты думаешь…
— Ничего, сэр.
Я старался вести себя как можно скромнее. Мне очень не хотелось попасть в переделку с этим придурком.
Но он не отставал. Наверное, решил, что меня надо проучить, а может, просто рисовался перед своими друзьями. Конечно, он мог оказаться и просто идиотом. Ну, в общем, здоровяк подтянул стул, ножки которого с грохотом проехали по полу, и сел напротив меня так, чтобы его глаза приходились вровень с моими.
— Ты знаешь, кто я? — надменно спросил он.
Я покачал головой.
— Я — Буггер! Хозяин и управляющий «Буггер-зала»!
— Рад познакомиться.
— А по твоему голосу не скажешь, что ты рад. — Он уставил мясистый палец мне в грудь.
— Мне очень жаль, если моя радость недостаточно вас порадовала, — ответил я; у меня чуть мозга за мозгу не заскочила от такого заковыристого ответа.
— Я знаю, отчего ты не рад! Это оттого… — И его лицо потемнело еще больше (мне оставалось только сидеть тихонько и молча на него смотреть, а он, кажется, мог довести себя до припадка без всякого участия с моей стороны). — Оттого, что ты думаешь, будто я передернул в карты.
От Буггера так густо пахло медом, что мне захотелось поднести огонь к его рту. В дыхании хозяина заведения было столько алкоголя, что вполне могло вспыхнуть пламя, тогда голова сгорела бы и превратилась в головешку и мне больше не пришлось бы терпеть этого придурка. Но под рукой ничего не было — даже свечки.
— У меня нет повода так думать, сэр, — заверил я его.
Это было не совсем верно. Не то чтобы я его подозревал, просто я подозревал всех. И вам советую. В этом мире есть всего два типа людей: люди, которые вас предали, и те, кто этого не сделал… пока. К первым надо относиться с осторожностью, к последним — с осторожностью еще большей. Так что — жди от людей плохого, не ошибешься. По крайней мере, у вас будет меньше шансов получить по голове урной с прахом вашей родной матушки и расстаться с накоплениями всей жизни. Тут я сужу по своему опыту.
Его взгляд остановился на моем бедре. Сначала я решил, что он пытается сквозь штаны разглядеть мои достоинства, и не знал, то ли мне гордиться, то ли беспокоиться, то ли то и другое вместе. Но потом я понял, что его интересует большой кошель, привязанный к моему поясу.
— А в картишки не перекинемся? — подтвердил он мою догадку. — У тебя, я смотрю, немало с собой деньжат.
— Ну да, — ответил я. — Немало. Но что-то я не хочу их ставить на кон.
— Да перестань! — проворчал Буггер, раскачиваясь на стуле. Если бы в его теле нашлась хотя бы пара трезвых костей, чтобы постучать ими одна о другую, это удержало бы его от опрометчивого шага, но таковых не нашлось. — Сыграй со мной, если ты мужчина.
Я вяло улыбнулся.
— Не думайте, будто мне неприятно, что вы так заботитесь о моей мужественности, но я не стану…
— Я дам тебе фору два к одному. — И не успел я ему ответить, как он поправился: — Пусть будет четыре к одному… Нет, пять к одному! Пять к одному, послушай!
Это было очень интересное предложение, и та часть моего характера, которая отвечала за осторожность и ограждала от возможных неудач, вступила в схватку с той, что ведала жадностью. Но прежде чем я успел сказать «да» или «нет», а я, должен признаться, склонялся в сторону «да»… он уже произнес: