— Он это подстроил! — взревел Кореолис, прервав назидательную речь королевы. Лицо толстяка побагровело от ярости. — Он или его распроклятый оруженосец! Или же… — Тут он захлебнулся от злости и указал на Умбрежа острием меча. — Сразимся пешими, сэр Умбреж! На мечах! Я вас вызываю, слышите?!
— Мне сегодня столько пришлось биться, — мягко возразил ему старик, глядя на толстяка сверху вниз и по-прежнему сжимая в руках поводья. — А ведь я не столь молод, как вы и остальные. Так давайте же покончим дело миром и не будем нагнетать…
— Я не побежден! Не побежден! Если вы не трус, принимайте вызов!
И вновь над полем повисла мертвая тишина. Все, затаив дыхание, ждали развязки. События полностью вышли из-под моего контроля и стали развиваться самым пагубным, самым чудовищным образом. Пари я уж точно проиграл, а вдобавок меня еще и совесть замучит, когда Кореолис искрошит беднягу Умбрежа на мелкие кусочки.
Я знал, что мне следовало сделать. Я должен был выбежать на середину поля и честно во всем признаться. Рассказать всей толпе о моей проделке. Не знаю уж, какому наказанию меня бы за это подвергли. Не иначе как весьма суровому. Но как еще можно было предотвратить расправу над придурковатым немощным стариком, не сделавшим мне никакого зла?
Я пытался заставить свои ноги шевелиться, но они меня не слушались. Я хотел с места выкрикнуть, что виноват во всем, но язык отказался мне повиноваться. Он словно прирос к нёбу. Мне и губ было не разомкнуть. В общем, страх меня полностью парализовал. Трусость, которой я был наделен с избытком, снова взяла надо мной верх. Поверьте, я всей душой желал предотвратить расправу над Умбрежем, мне было мучительно стыдно от мысли, что вот сейчас этот великан Кореолис без всяких усилий его прикончит. Но в то же время… В то же время я не мог не думать и о расправе, которую надо мной учинят взбешенные рыцари и оруженосцы, стоит мне только заикнуться о содеянном. И, как всегда, забота о собственной безопасности оказалась для меня куда важней соображений чести и справедливости,
В общем, я стоял на своем месте, ожидая вполне предсказуемой развязки поединка.
Сэр Умбреж, даже не взглянув в мою сторону, спешился и вынул из ножен свой рыцарский меч. Зрители молча наблюдали за его действиями. Никто на сей раз не издавал приветственных криков: все понимали, что уготовано несчастному старику, и мысленно с ним прощались. Хотя турниры являлись всего лишь состязанием рыцарей в силе и ловкости, в выносливости и владении оружием, в умении держаться в седле, и, согласно правилам поединков, противникам воспрещалось не то что убивать, а даже ранить друг друга, в данном случае, учитывая могучее сложение Кореолиса и старческую немощь Умбрежа, а также и то, в какой ярости пребывал толстяк, за жизнь моего патрона никто и нипочем бы не поручился. Одного крепкого удара копьем или мечом могло оказаться вполне достаточно, чтобы прикончить старого рыцаря. И Кореолиса вряд ли обвинили бы в злом умысле. Даже при самом строгом соблюдении правил в любом поединке есть место случайности, несчастливому стечению обстоятельств, одним словом, невезению.
Противники между тем начали сходиться и остановились на середине поля, в нескольких шагах друг от друга. Умбреж, казалось, с трудом удерживал в руке тяжелый меч. Но вид у него при этом был на удивление безмятежный.
«Бедный слабоумный старикан, — подумал я. — Единственный из всех участников и зрителей турнира, кто не подозревает о готовящейся расправе».
Я даже усомнился, отдает ли он себе отчет, где находится и что ему следует делать.
Сэр Кореолис с рычанием бросился в атаку на Умбрежа. Толстяк действовал без всяких затей, без предварительного обмена ударами с целью обнаружения слабых мест в защите противника, он шел напролом, будучи уверен, что никакой обороны в данном случае нет и быть не может. Он рассчитывал на свою невероятную силу, которой мало кто мог противиться. И еще ему не терпелось дать выход ярости. Он взмахнул мечом, и я инстинктивно втянул голову в плечи. Великан действовал наверняка, в этом не могло быть сомнений.
Движение Умбрежа оказалось столь изящным, легким и вместе с тем столь точно рассчитанным, что я, признаться, его даже не уловил. Ну не видел я ни поворота его иссохшей кисти в латной рукавице, ни того, как его клинок поднырнул под самую рукоятку меча Кореолиса. А ведь у меня, заметьте, был на редкость зоркий глаз опытного охотника, жителя лесов! Поэтому уверен: ни один из зрителей, а уж тем более Кореолис, также не мог разглядеть его ловкий финт. Все мы только одно и увидели — как меч толстяка внезапно взметнулся в воздух и, описав дугу, со звоном пролетел по воздуху в дальний конец ристалища. И вонзился в землю точно между ступней окаменевшего от ужаса и неожиданности Булата Морнингстара. Оруженосец, лицо которого вмиг приобрело пепельный оттенок, тупо уставился на рукоятку, которая, качнувшись из стороны в сторону, замерла прямо у него под носом.