Энтипи помотала головой:
— Вы — полная ему противоположность. Он столько всего испытал, но все же не утратил веру в торжество любви и в величие подвига!
— Значит, он такой же помешанный, как и вы, что меня, впрочем, нисколько не удивляет, потому что я уверен — вы его просто выдумали!
Она снова, еще энергичнее, помотала головой.
Я поднял с земли камешек и забросил его в озеро.
— Но тогда ответьте мне, принцесса, почему он не похитил вас из монастыря? Ведь это было бы намного легче. Зачем ему было дожидаться прибытия за вами целого отряда вооруженных воинов?
— Ему безразлично, сколько воинов будут меня сопровождать, — томно вздохнув, сказала Энтипи. — А к благочестивым женам он относится с большим уважением и потому никогда не совершит ничего такого, что могло бы им повредить. Монахини поклялись наставлять и оберегать меня. Он считает, что их клятвы священны и не должны быть нарушены. Вот он у меня какой!
— Ах, до чего же благородно! — усмехнулся я. — Но имейте в виду, принцесса, если он и существует, этот ваш лихой наездник, вы его больше не увидите. Он поразвлекся с вами, пока вы находились на доступном для него расстоянии… А теперь все кончено, теперь он будет дурить голову другой какой-нибудь сумасшедшей девчонке.
— Так вы, значит, считаете меня сумасшедшей? — В голосе ее явственно слышалась угроза, глаза сузились, губы сжались в нитку.
— С чего вы это взяли, ваше высочество? — спросил я с плохо скрытой издевкой. — Уж не с того ли, что я вам на это все время более или менее прозрачно намекаю? — И я отвернулся и занес руку, чтобы швырнуть в середину озера очередной камень.
Но Энтипи меня опередила, угодив камнем прямо мне в макушку!
— Эй! — вскрикнул я так громко, что взгляды всех воинов, отдыхавших на привале, немедленно обратились в нашу сторону.
Принцесса стояла позади меня с надменно-презрительной улыбкой на лице. Глаза ее горели мрачным торжеством.
Ну разве такой, подумал я с досадой, должна быть принцесса крови, наследница трона? Настоящие принцессы элегантны и воздушны, они безукоризненно воспитаны, утонченны, они — воплощение чистоты и нежности. Короче, настоящие принцессы являют собой все то, что начисто отсутствовало в ее высочестве Энтипи.
— Вы узнаете, что такое истинный героизм! — заверила она меня и, обведя взглядом остальных, прибавила: — Вы все это узнаете, когда Одноглазый Тэсит явится за мной!
С этими словами она гордо удалилась от меня. Очень, кстати говоря, вовремя, потому что я, услыхав из ее уст столь знакомое имя, просто окаменел. У меня буквально сердце остановилось. Воображаю, какой жуткой бледностью покрылась моя физиономия, стоило ей только упомянуть о Тэсите. Ну и дела!
Тэсит.
Она долгие годы провела в обители. А благочестивые жены пресекают любые контакты своих воспитанниц с внешним миром. И сведений о событиях, происходивших за стенами монастыря, Энтипи все это время наверняка не получала. Следовательно, ей ничего неизвестно о восстании в Пелле и о роли, которую сыграл в тех достопамятных событиях Тэсит. Выходит, она могла о нем услыхать… только от него самого.
А это означало, что он и вправду свел с ней знакомство.
И таким образом весь бредовый рассказ о герое, поклявшемся ее похитить, — чистая правда.
Что сулит нам очень, очень серьезные проблемы.
Надо отдать принцессе должное — если она и впрямь решила меня напугать, посеять в моей душе тревогу и страх, то вполне в этом преуспела.
Только теперь я наконец понял, что было причиной беспокойства, не покидавшего меня на всем протяжении пути в обитель. Чье-то незримое присутствие в обманчиво спокойном лесу мне вовсе не мерещилось — это Тэсит нас преследовал, это он крался за нами по пятам, оставаясь невидимым, словно призрак, словно лесной дух. Да, это так на него похоже — умыкнуть принцессу, только когда она окажется вне стен обители — из уважения к благочестивым женам и их репутации надежных, суровых и бдительных наставниц для высокородных юниц. Более того, находясь в лесу, мы оказались в полной власти Тэсита, он мог скрыться с принцессой в любой удобный для него момент, так, что мы и ахнуть бы не успели. Тем более это и похищением назвать было бы нельзя, ведь Энтипи готова следовать за ним добровольно. Что только облегчит его задачу.
Я и без того считал общество этой ненормальной весьма для себя небезопасным. Мало ли что ей взбредет на ум? Такая запросто может ткнуть меня между ребер кинжалом, когда ей вздумается, и даже глазом при этом не моргнет. Или во время ночного привала возьмет да и подпалит весь наш лагерь. При мысли о том, что в один прекрасный момент я могу проснуться с кинжалом в груди да вдобавок еще и окруженный со всех сторон бушующим пламенем, мне делалось как-то неуютно.