По правде говоря, без Господа тут и в самом деле не обошлось. Вернее, без Господнего дара. Я имею в виду не что иное, как плод виноградной лозы. И те горячительные напитки, что из него производит род людской для собственного своего увеселения. Вино, хранящееся в королевском погребе, нашло свой путь, признаться, не без моего участия, в кормушки лошадей, на которых рыцари должны были гарцевать по ристалищу, состязаясь в силе и ловкости. Неплохо разбираясь в достоинствах любых напитков, я отыскал в королевском хранилище необыкновенно крепкое вино и плеснул изрядное его количество в тот короб, где хранили корм для лошадей. Разумеется, еще прежде я наполнил кормушку нашего Титана отборным овсом. Без всякого алкоголя. Утром лошади участников турнира, пожевав овса и сена, все равно что пивную посетили. Короче, каждый из рыцарей выезжал на турнирное поле на жеребце, находившемся, мягко говоря, не в лучшей форме. А если сказать попросту, несчастные животные были пьяны как сапожники. Верней, применительно к лошадям более уместно будет заменить «сапожников» «кузнецами».
Никому из зрителей и участников состязания даже в голову не пришло заподозрить во всем происходившем какой-либо подвох. Это было бы неслыханным попранием всех незыблемых норм и правил, законов, кодекса рыцарской чести. Король, придворные, рыцари, зрители — все были глубоко убеждены, что никто и помыслить не посмеет ни о чем подобном. Именно на это я и рассчитывал.
Мой патрон расправился тем временем с Юстусом, что доставило мне особую радость. Пристыженный Юстус, кое-как поднявшись с земли, нетвердой походкой брел к ограждению, чтобы пройти в калитку, и вел в поводу своего коня, поступь которого казалась еще менее уверенной, чем у его хозяина. Я краем глаза наблюдал за обоими, подавая старику Умбрежу напиться.
— Кажется, я всех победил? — с сомнением в голосе осведомился мой патрон.
— Ну да, сэр, похоже на то.
— Как же такое могло случиться? — недоумевал он.
Я вгляделся в его морщинистое лицо. В глазах у старика появилось какое-то новое, прежде мною не виданное выражение. Мне сделалось немного не по себе, сам не знаю почему. И я торопливо, с заискивающей улыбкой пробормотал:
— Не иначе как боги турниров и состязаний нынче решили быть к вам милостивыми, сэр.
Мне хотелось надеяться, что Умбрежу такое объяснение покажется вполне убедительным. Он ведь почти слабоумный.
Но старый рыцарь вновь смерил меня холодным, испытующим взглядом. Мне почудилось, что с глаз его вдруг спала какая-то пелена и он стал против обыкновения вполне ясно осознавать происходящее. Я поежился. Потом наклонился к его наголеннику, присел на корточки, поправил застежку и, не поднимая головы, буркнул:
— Последний противник, милорд. Сэр Кореолис.
— Кореолис.
— Владелец Срединных земель, сэр.
— А я — сэр Умбреж из Пылающего Испода.
— Воистину так, милорд. — Я кивнул, и тут железная рука вдруг ухватила меня за плечо и без всякого усилия подняла на ноги.
Он пристальным своим взглядом буквально прожег меня насквозь и суровым голосом произнес:
— А ты — Невпопад из Ниоткуда. Мой оруженосец. Ведь так?!
— И это верно, сэр. — Я от страха чуть не обделался, так неожиданна и глубока была произошедшая с ним перемена.
Мы долго молчали. Казалось, сэр Умбреж собирался о чем-то меня спросить. Он помрачнел, сдвинул брови… Но тут прозвучали фанфары, призывая рыцарей к последнему из боев. Я помог старику подняться по ступеням помоста, он занес ногу, чтобы сесть в седло, но вдруг обернулся ко мне и сердито заявил:
— На сей раз я проиграю!
— Надеюсь, что нет, сэр, — выдавил я, еле шевеля помертвевшими губами.
Он откашлялся и, послав мне свирепый взгляд, сел в седло и выехал навстречу противнику. Готов поклясться, даже Титан, прежде чем пуститься в резвый галоп, посмотрел на меня с осуждением, так, словно успел откуда-то узнать о моем плутовстве. А что, может, так оно и было? Вдруг лошади умеют разговаривать друг с другом, обмениваются мыслями? Или умный конь каким-то образом догадался, что его приятелей подпоили и что повинен в этом я. Но скорей всего, мне это просто померещилось. От волнения еще и не такое может почудиться. Ведь сэр Умбреж, чего доброго, и впрямь осуществит свою угрозу — проиграет Кореолису, и тогда все мои усилия пойдут прахом. Оруженосцы будут праздновать победу, а я стану их слугой.