Как потом в годы юности и всяких искушений эти слова: «это нам не дозволено!» — грели ярким огнем, очищали поступки, согревали душу и утверждали веру! Да, только верующему Господь давал силу преодолевать искушения и грех.
А время приближалось такое, что царствовал лозунг «все позволено!» Война, разруха, дороговизна. Даже в монастыре объявления: «Остерегайтесь воров!», «Не ходите по лесу одни!», «Берегитесь незнакомцев!» — уже и здесь случаи грабежа паломников.
Матушка Еванфия, понимавшая меня, утешала: «Получишь ты здесь и ответ и утешение, молись и не смущайся ничем. Ну что ж, что и здесь встречаются воры? Везде люди, везде и грехи. На святые места враг рода человеческого еще больше нападает, и на хороших святых людей больше ополчается. Грешники дьяволу не нужны, они и так его слуги!»
Пришли мы в собор прикладываться к мощам преподобного Серафима. Очередь вьется по церкви, читают акафист преподобному, и народ нестройно подпевает за певчими. У свечного ящика стоит звон от считаемых монет. Продают свечи всех размеров, и на блюде их носит монах к раке. А там блеск серебра и золота от множества зажженных свечей и лампад. Опять сомнения: да нужно ли все это почившему святому? И для чего все это столпотворение здесь? Очередь к мощам соблюдается строго, священник монах наклоняет голову на определенное место — задержаться ни на секунду нельзя, подходит следующий паломник... двигается тысячная цепочка людей... Где же тут «поплакать у мощей, излить горе, просить о прощении, посещении и твердости» — скорее, скорее!!
Пошли на источник. Дорога лесом, сосновым лесом столетним. Дорога широкая, утоптанная толпами богомольцев. Опять мордовки в ярких платьях, в лаптях, много и русских крестьян, группа монахов из какого-то мужского монастыря — идут тоже к источнику. Девушки в белых платочках, как и я с Лизой. Вспоминается картина Нестерова «Святая Русь». Идут труждающиеся и обремененные... Большинство простой народ.
«Шляп нет, франтов нет; веселых нет, богатых нет», — считает Лиза. «Да богатых и веселых Господь и не звал к Себе, — скажет матушка, — им здесь ничего не надо и делать здесь им нечего!»
А мне надо идти, ведь я — обремененная сомнением и усталостью! Солнце нестерпимо палит, июнь, и хорошо идти по лесу в надежде напиться у источника. По бокам дороги — лавочки-киоски, где продают просфоры. Монах мочит водой низ купленной просфоры и чернильным карандашом выводит имена поминаемых «за здравие» и «за упокой». Просфоры идут в разные корзины.
«Всех помянем, всех помянем, — говорит старик-монах. Завтра получите в притворе церкви, ну что же, что не свою, не с вашими именами получите просфору? Мы все одно Тело Господне! Мы все равны: и стар, и млад, и беден, и богат — У Господа!»
Звенят пятачки и гривенники, опускаемые в металлические кружки. «И везде-то деньги надо!» — сокрушается Лиза, не уместившая на огромной просфоре всю родню. А мне не хочется никого писать неверующего, но матушка советует писать именно их, за кого будет молитва в церкви у престола. «А как же без денег? Ведь в монастыре больше тысячи живут, всех надо одеть, обуть, накормить, да и нас всех, паломников, хлебом и квасом даром кормят», — вразумляют нас. «Да, квас-то здесь отменный, а хлеб-то черный заварной лучше всякого медового пряника!»
Идем дальше. На обочине сидят нищие-калеки, поют «Лазаря», делят деньги, лежат, спят. Встретили тележку — безногого везли.
Ох ты Русь, терпеливая, нищая!
Вот и источник. Где же?
Спускаемся вниз по 10-ти ступенькам и попадаем в купальню. Пол бетонированный. Наверху у потолка железная труба с отверстиями, из которых большой струей льется вода, холодная ключевая вода. Лиза и матушка подходят, крестясь, под ледяной душ. Я не хочу — обещала отцу, я кашляю. «Вот искупаешься и не будешь во век свой кашлять», — говорят мне. «Нет, не хочу!» — «Ну и будешь всегда кашлять!» — пророчат мне матушки54.
«У нее веры нет в это, — вставляет Лиза и снова идет под струю. Как кипятком обдало!» — от ее тела идет пар. Я содрогаюсь, борюсь с собой: «Нет, не надо!» Подошла к колодцу и заглянула вглубь: там икона (?) преподобного Серафима. Все бросились ко мне: как? где стояла? как видела?
«Врешь, ничего не видела! Ишь, какая святоша!» — всполошилась Лиза. «Мне показалось... я видела, но чего ты накинулась на меня?» — «Преподобный показывается только особым людям!» — поясняют мне. «А она и не купалась даже! — Лиза выходила из себя. Ничего не видно!» — «Ну да ладно, оставьте Зою», — заступалась матушка; а я обижена и напугана, кругом люди слушают, все смотрят в колодец и на меня.