— Так ты, значит, девка?
— А ты слезь с коня, и узнаем.
Сергей от себя даже не ожидал, что сможет так легко объясняться с «аборигеном» на языке, которого, как он считал, не знает. То ли привыкать начал, то ли экстремальная ситуация повлияла, и он вдруг заговорил.
Охрана теперь и на единственной вышке «Выселок» дежурит. Так что, едва из лесу вооружённые всадники выехали, единственные в частоколе ворота на запор, а по рации — доклад «воеводе». Пограничье, с любыми вооружёнными, пока не выяснили, кто, откуда, с какими целями, ухо надо держать востро. А эти, глазастые, и Ивашку заприметить успели, и Авдотью. Так что сходу принялись «права качать»: отдавайте беглых холопов.
Артемий даже на вид силён. Этакий «качок», не вылезающий из тренажёрного зала. Да только в поединке без оружия, на котором настоял бывший десантник и тренер по единоборствам, не сила главное, а ловкость и знание приёмов, умение правильно бить.
Зол дружинник, потому и решил первым же ударом наказать наглеца так, чтобы у него больше в мыслях никогда не возникало противиться княжьим воинам. Фух, пролетел кулак рядом с головой этого старика с уже седеющей бородой. Мимо. Фух, уже другой. Снова мимо. Три или четыре раза махал ручищами Артемий, а тот всё успевает чуть уклониться, но ровно настолько, что кулаки мимо пролетают. Всего-то в волоске от ухмыляющейся рожи, но мимо.
Ох, ты! Вроде и замаха никакого не делал этот слобожанин, а так в правый бок приложил, что искры из глаз.
— Это тебе за Ивашку.
Отскочил дружинник, а тот стоит, как ни в чём не бывало, и ухмыляется.
Фух, фух! Ох, ты! Ещё больнее вдарил. Донковец даже и не заметил, когда.
— Это за холопа.
Не успел подступиться, как дыхание от удара чуть ниже грудины перехватило.
— Это за Авдотьюшку. А это будет за смерда.
Не кулаком бил, как видели товарищи упавшего навзничь Артемия, а открытой ладонью. Да только так, что кровавый сопли в разные стороны полетели, а высокий шелом с головы слетел и по земле покатился.
Своих же бьют, взыграло в груди. Вот и похватались за мечи.
— А ну, стоять! — рявкнул то, кого назвали воеводой Серой крепости.
Одно движение, и снова в его руках та железка, грохочущая огнём, плюнула. Только не в верх, а куда-то в сторону земли. И катящийся по земле шелом подпрыгнул, в нём дырка появилась. Нет, целых две: с оборотной-то стороны вторая. Насквозь, значит, молния, про которые Прошка баял, тот шелом пробила. Железный! А что она с кожаными доспехами, как на них и на Артюшке, сделает?
— Забирайте своего и возвращайтесь в Донков. И вам повторяю, и князю можете передать: от нас выдачи нет! Снова придёте — без коней останетесь, а ежели и тогда не поймёте, живота лишитесь.
И ведь так и ждали у ворот посада эти трое, пока Артемий в чувства не пришёл, на коня сесть не смог и не уехал прочь. Сидели на брёвнышке, о чём-то переговаривались на непонятном наречии да поглядывали на погоню, пущенную по следам семьи беглого холопа.
Как ни серчал на слобожанина Артюшка — ведь то, что его, хорошо обученного воина, побил какой-то простолюдин, даже доспехов не носящий, не могло не злить добра молодца — а после того, как глянул на дырявый шелом, понял, что было бы с его головой, пусти «воевода» молнию, когда тот был на ней. Обиды он ни этому самозванцу, ни Ивашке, конечно, не простит, отомстит, когда сможет. Но князь зело осерчает. Он ведь посылал их не только холопов воротить, но и присмотреться, что за соседи на границе леса и степи, у самого Дона, объявились. Правду ли бает Прошка-мордвин про их сказочные богатства да дивные порядки.
Один порядок они уже знают: с Дону выдачи нет. Плохо это, поскольку, прознав такое, холопы сюда и побегут. Воли захотят. А тут, вон, и изба у того же Ивашки теперь — чуть ли не как княжий терем, и на полях с тучной землёй жито, овёс да ичка (ячмень, — Авт.) густо взошли. Гуще, чем на полях под Донковым. Богатства? Злата-серебра не видели, но правду говорит мордвин: железа у слобожан столько, что два громадных амбара из них построили, на солнце сверкающих, как будто начистили их. Одеты, вон, они не в домотканую холстину, а в крашеное сукно, только зело тонкое.
Правда и про каменные стены крепости. Невысоки стены, но из-за канавы перед ними да вала земляного, по которому они поставлены, кажутся выше, чем есть на самом деле.
Про церковь Прошка ничего не сказывал, только про крест на самой высокой стороже внутри города, а теперь и церковка там есть. Значит, не поганцы безбожные. Ну, а коли дружинникам не удалось много узнать про новых соседей, так придётся князю снова Прошку, али ещё какого гостя гнать в Серую крепость: Великие князья Рязанский да Черниговский не сильно в ладах друг с дружкой, надобно в Рязани и про это поселения в землях Курского удела княжества Черниговского ведать поболее.
Да и кто сейчас в Русской Земле долго в мире живёт? То с одним соседом сварятся, то с другим. Рюриковичей наплодилась тьма-тьмущая, вот никак и не поделят столы великих княжеств да удельные земли сыновьям и внукам. Не междоусобица, так либо булгары набегут, либо половцы. А теперь ещё и какие-то татары пришли из дальних восточных стран. Вон, беглецы из булгарских земель страсти про них бают. Мол, нету на них сладу.
Да только рязанцам нет дела до булгар и иных соседей с земель, граничащих со степью. Нечего делать степнякам в рязанских лесах. А побьют тех же булгар или черниговских, так Рязани и лучше: можно будет какие-нибудь бесхозные земли «примучить».
А вот с этой Серой крепостью надо ухо востро держать. И главная опасность от неё не в том, что оружие у её обитателей странное и пугающее. Людей, как дружинники заметили, в крепости не так много. Опасность в том, что людишки скоро сюда побегут за волей да лучшей долей. И станет тут, над Доном многолюдно. А в рязанских землях число княжеских холопов да смердов уменьшится. Надобно князю Донсковскому посоветовать на тропах лесных заставы поставить, чтобы имать тех беглецов. Глядишь, и серчать меньше станет за то, что Ивашку вернуть не удалось.
Хотя, конечно, Артемию не так Ивашка надобен, как донька его Авдотья. Больно уж смачной девка выросла. Не будь холопкой, так и сватов можно было бы заслать. Но раз уж не случилось ей свободной уродиться, так и судьба у неё такая — забавой быть для таких, как княжеский кметь.
40
— Неплохо погостили, — тряхнул головой Нестеров. — С пользой для дела. «Погранцы» близ нас, оказывается, довольно часто бывают. Раз в три-четыре дня точно крепость им на глаза попадается. Вот и договорились о сигналах, которыми будем их о чём-то извещать: красный флаг на водокачке — опасность, синий — вести есть, чёрный — беда к нам пришла. Ну, и с тем, какие дымы, зажигаемые дозорами, что значат, разобрались. Лошадей подменных в Посаде держать будем для гонцов. Воевода четыре-пять голов пришлёт. Ну, и просил он принять на жительство пару воинов с увечьями, что для воинской службы уже не годны, а вот хлеб растить или ремеслом каким заниматься вполне способны. С семьями, которыми те собрались обзавестись по выходу «на дембель». Я согласился: люди нам нужны. И на будущее тоже пусть приходят. Стрелы наши понравились, покупать будут. Даже заказ от воеводы привёз.
— А ты не задумывался, Михаил, над тем, что это просто «законный» способ заслать к нам княжеских соглядатаев? — предположил Минкин.
— Даже не сомневаюсь в этом. Только нам-то чего скрывать от Курска? Против Юрия Святославича мы не злоумышляем, с половцами и монголами изменщицких переговоров не ведём, к рязанцам переметнутся не намереваемся. Технические секреты? А кто без знаний двадцатого века повторит наши технологии? Кроме того, я ведь не говорю, что не собираюсь с этими людьми не вести никаких бесед.
— Перевербовывать будешь? — хмыкнул Полуницын. — А получится?
— Ну, получилось же тебя с твоими «ментами» превратить в наших сторонников, когда «дыра» перестала открываться.
— Ну, нам деваться некуда было…