— «Отец» Тит… А ведаешь ли ты, что тот самый Тит — бывший тать лесной из Городца Радилова?
Вот тебе и Средневековье, в котором ни газет, ни радио! Вести и без них распространяются с удивительной скоростью и в мельчайших подробностях.
— Ведаю, Ефрем. Только раскаялся он, от митрополита Готского благословение получил служить Господу нашему. И служит на совесть.
— А вам, курчанам-то, какое дело до нас, рязанцев?
— Да такое. Татарское племя монголов, к которому принадлежит их царь по имени Батый, собирает для похода на Русь невиданное войско. Кто говорит, что триста тысяч, кто говорит — пятьсот. Самих монголов в том войске немного, всего около четырёх тысяч, но покорили они всю Степь Великую от дальней страны Китая до Волги и Дона. Сейчас заканчивают покорять булгар, мордву да башкортов, что у Каменного Пояса на всходе солнца лежит. И как мордву бить закончат, так в начале зимы и сюда придут. Всю Русь покорять, не только Землю Рязанскую. И Владимир, и Новгород, и Чернигов с Киевом, и Галицию с Волынью. Им это ещё дед Батыя, царь Чингиз завещал. Всем лихо будет.
— Не много ли вашему Титу татары рассказали, пока он из Саксина до вас шёл?
— Так не только от Тита мы это ведаем. И подсыла татарского мы ловили, который, за живот свой радея, много поведал из планов татар. И иные люди рассказывали. Татары сюда, под Воронеж, левой рукой войска придут, да вдоль левого берега Дона и двинут на полночь. Сюда, к Воронежу, и хотят выманить войско рязанских удельных князей — Донковского, Елецкого, Пронского да иных, меньших, чтобы под самой Рязанью им меньше бить пришлось. За зиму Залесскую Русь покорят, а лето-другое отдохнут, и на Закат двинут, чтобы остатки Русской Земли разорить. И ляхов, и угров, и болгар с греками. До самого «Последнего моря», как они говорят. Так что, Ефрем, как твои дозоры весть принесут, что войско татарское к Воронежу идёт, отсылай к нам в Серую крепость баб с детишками, укроем мы их от супостатов.
— Бог не выдаст, свинья не съест, — недовольно пробухтел сотник.
— Эта свинья всех съест и не подавится! Слышал же, что я говорил: пятьсот тысяч царь Батый собрал. На Калке их едва ли три тьмы было, а войско с половины Руси побили. Вместе с половцами. А сюда, к Воронежу-граду, пять или десять тём придёт. И гонца к нам в Серую крепость шли за подмогой. И стражам своим, которые их степи не успеют вернуться до того, как город падёт, накажи, чтобы не живот клали, пробиваясь сквозь войско татарское, а к нам пробирались, за Дон. Соберётся их десяток-другой, мы им оружием поможем, продовольствием пособим, и будут они татар малой силой в хвост клевать, за кровь русскую да слёзы детские мстить.
— Да что нам ваша подмога, ежели вас в вашей слободе меньше, чем тут, в Воронеже? Али те полторы-две дюжины, что ты пришлёшь, помогут нам город отстоять?
— Отстоять не получится. Ни Воронеж-град, ни саму Рязань: к ней-то как раз сам Батый с главным войском и придёт. Так что готовься, сотник к сече жаркой да смерти лютой. А вот сохранить жизни каким-то рязанцам, чтобы было кому возрождать Землю Рязанскую, сделать так, чтобы те татары кровью умылись, покоряя её, мы можем. И не смотри ты на меня так! Не удастся ни курчанам, ни черниговцам вообще отсидеться за вашими спинами. Возвращаться-то в Дикое Поле татары будут через их земли. Достанется и Черниговскому княжеству. Потому мы в Серой крепости и хотим вам помочь. Великий князь ваш может послать в Чернигов за помощью. Что решит Черниговский князь, мне не ведомо. А вот люди из Серой слободы придут на твой зов. Это мы меж собой уже решили.
Молчать, конечно, пришлось про то, что чем больше удастся побить татар тут, под стенами Воронежа, тем меньше их придёт к Чернигову. А может, и вовсе сил не останется идти к нему. Хотя, конечно, это маловероятно.
— Ты говоришь, полторы — две дюжины нас будет? Наверное, так и станется. Да только каждый из этих людей тысячи татар стОит. Не похваляюсь я, а ведаю про то. Был я на Калке. И он был, — ткнул пальцем Сергей в Жилина. — И потому, что мы там были, татары не смогли киевское войско разбить.
Ефрем недоверчиво посмотрел на Толика: слишком уж тот молодо выглядит для того, чтобы воевать четырнадцать лет назад.
— И про то, как Каир-хан из-под Серой крепости бежал, ты слышал, наверное. Разбить те пять или десять туменов татарской конницы у нас не выйдет, но чем можем, тем поможем.
Это точно — не получится. Чтобы их разбить, надо никак не меньше одного тумена «помножить на ноль». В Серой крепости для этого просто патронов не хватит. А вот «шороху навести» и хоть чуть-чуть облегчить участь рязанского войска, которое придёт сюда, на реку Воронеж, должно получиться.
Долго ещё сварились с сотником, не доверяющим соседям из «другого государства», пока, наконец, не начался более или менее конструктивный разговор. О том, что могут воронежцы купить в Серой крепости калёные стрелы по цене обычных. О том, за какие деньги купят переселенцы из будущего зерно и скот у соседей (кормить-то беженцев придётся всю зиму). О том, как воронежские стражники весть о подходе татарского войска донесут. О том, какой пароль будет у тех стражников, кто из степи прорвётся к Серой крепости (ну, а где гарантия, что вместо них не явятся какие-нибудь новые подсылы?).
Попотчевал их сотник, а после обеда пообещал, что в начале осени пришлёт кого-нибудь из десятников с товарами на продажу и за наконечниками для стрел. И, кажется, смирился с мыслью о том, что быть невиданной по ожесточённости войне со степняками.
— Князю про ваши слова отпишу. Не в Рязань, в Пронск.
— Добро, что не в Донков. Донковский-то князь зело на нас сердит за то, что мы его беглых холопов приняли. А я ещё его дружиннику Артюшке бока намял. Отмахнётся он от наших слов. А с Пронским мы не успели поссориться. А ещё лучше всё-таки в Рязань отпиши. Только пиши ещё и то, чтобы посольство к Батыю не слал: погубит царь его послов за то, что Рязань не захочет, по татарскому обычаю, отдавать ему десятую долю во всём: в серебре, в мехах, в зерне, в воинах, в женщинах, в детях. Пусть лучше уже сейчас начинает войско собирать, не дожидаючись, пока беда постучит в ворота. Стены городов укрепляет и послов соседним Великим князьям за помощью шлёт.
Потом, подумав, решил Беспалых проверить ещё один миф, летописный, который никакими другими источниками не подтверждён.
— Не слышал ли ты про такого боярина рязанского по имени Евпатий и по прозвищу Коловрат?
— Да кто ж всех их упомнит, живучи здесь много лет⁈
— Будешь писать в Рязань, помяни, что мы про него спрашивали. И если есть такой, то пусть по дороге в Чернигов за помощью от Черниговского Великого князя на денёк-другой заглянет к нам, в Серую крепость.
44
Пусть в летописях и упоминается сражение на реке Воронеж, да вот только никаким великим оно по определению быть не могло. Слишком уж мало места для большого войска в окрестностях городка. Может, три-пять тысяч и поместится на полях да выгонах по опушке лесного массива, но не больше. Скорее, уж встретились здесь в другой истории русский да татаро-монгольский авангарды, а после того, как побили рязанцев, и пошли силы Батыя беспрепятственно на север, охватывая Залесскую Русь сплошным неводом мелких отрядов. Ага, как в анекдоте про мелкие китайские отряды… Правда, не миллионные, а, скорее всего, исчисляемые сотнями и даже тысячами.
Самые удобные по численности отряды для невеликих сил переселенцев из будущего. Тут сотня, там сотня, вот и тысчёнка-другая набежит, которой не хватит для взятия какого-нибудь городка. И небольшая дружина Евпатия Коловрата, если такой существует, а легенды про его удары по тылам оккупантов не врут, больше вреда врагам нанесёт. Жаль, сотник Ефрем обречён: понравился он капитану своей упёртостью. Вполне мог бы возглавить партизанский отряд из числа пограничников: ребята как раз «заточены» под скрытные действия малыми силами.