Стоило заикнуться про это Жилину, как у того глаза загорелись.
— А ведь верно, Сергей Николаевич. Может, подсказать Ефрему про то, чтобы базу партизанского отряда подготовил где-нибудь не очень далеко от нас. Я по карте помню, есть большой лесной массив возле места, где Дон сначала на юг течёт, а потом закладывает такую петлю, что сначала на север поворачивает, а потом снова на юг. И отсюда недалеко, не больше тридцати километров, и от нас километров пятьдесят.
Насел Толик на «Цыгана», выпытал из него, как то место называется. Да вот только Ефрем, которому поутру подкинули такую идею, наотрез отказался, ссылаясь на то, что и рабочих рук для этого нет, и всё это монгольское нашествие — ещё вилами по воде написано.
— Говорят же люди, что вы — не от мира сего, — буркнул он. — Правда то или хулу люди несут?
— Пусть говорят, — не подтвердил, но и не опроверг слухи Сергей. — Тебе-то какая разница? Православные, кресты носим, в церковь ходим. Ты сам видел. Значит, Господу угодны. А от сего мира или от какого иного, то Его промысел.
В душе поржал, конечно: вот уже и Вовку Лесникова к божественной сущности приписать пришлось. Ага! Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Святой Дух и Бог-Программист. «Тьфу ты, богохульник!», — оборвал он свои мысли.
Сборы в обратную дорогу прервал гонец из Степи, которого переправили на лодке через реку.
— Половцы стойбища бросают, за Дон уходят, — доложил он сотнику. — Бают, что татарове силами несметными из-за Волги пришли, теснят их. Уже за Хопром их загоны видели. А малые уже и вёрст за пять десятков от Воронежа.
— Вот тебе, Ефрем, и вилами по воде писано, — не удержался от ехидного замечания бывший десантник. — А не перевезут ли нас твои лодочник на тот берег? Хочется своими глазами те татарские загоны посмотреть.
Риск? Небольшой есть. Но все эти дальние дозоры, идущие впереди большого войска, вряд ли превышают по численности десяток. Войско будет двигаться медленно, со скоростью перекочёвки степняков, откармливая коней и прочий скот перед военным походом. Так что опасности наткнуться на тысячную орду не появится ещё месяца два. А разведать местность, чтобы знать, где по татарским тылам бить, очень нужно.
Переезжали прежним порядком: люди с упряжью, вьюками да «смешными копьями», как местные назвали карабины с откидывающимися штыками, в лодке, лошади вплавь. Обтёрли коней, запрягли и двинулись на юг по лугам междуречья Воронежа и Усмани. Луговинам, изрезанными старицами и поросшими небольшими рощицами. За Усманью — лес сплошной стеной, но по карте Беспалых помнил, что южнее он уже превратится в типичную лесостепь с множеством открытых пространств. Вот там и будет где развернуться с началом зимы. Хотя, конечно, за столетия много чего в ландшафте поменялось, и карты конца ХХ века не очень-то достоверны в веке тринадцатом.
Побольше тридцати вёрст отмахали, встав на ночлег в рощице у речушки Песчанки. Местность Сергей оценил, как вполне подходящую для того, чтобы действовать тут на БМД. Заболоченных мест почти нет, лес не густой, проехать между деревьями можно свободно. А если ещё и боевые машины десанта покрыть известковой побелкой, то их и незаметно будет среди деревьев. Знатные засады можно будет устраивать!
На следующее утро, обойдя лесной массив, обозначенный на карте как Тавровский лес (существующий и в это время!), повернули в сторону устья Воронежа, где и переправились на другой берег. Течение реки здесь медленное, и лошади, нагруженной резиновым мешком с оружием, не тяжко, и самих не очень далеко снесло. Только после такого купания пришлось сделать большой привал, чтобы одежду и обувь просушить. Но под августовским солнышком просохло всё довольно быстро. Правда, собираться пришлось «в темпе вальса».
Видимо, следы крошечного отряда, состоящего всего из трёх всадников, наткнулся один из татарских дозоров, высланных, чтобы разведать дорогу к реке Воронеж. Вряд ли это были монголы, поскольку одеты вовсе не так, как уже виденные Жилиным и Беспалых на Калке. Но тоже неплохие следопыты, сумевшие по следам найти путников, и решившие захватить «языков». Правда, пришлось им исполнить популярный литовский танец «Обломайтис»: добыча уже была на другом берегу, а переправа через восьмидесятиметровую реку — дело небыстрое, уйти успеет. Вот, выскочив из прибрежных кустов, и похватались за луки, чтобы кого-нибудь подранить, а потом повязать.
Только «дичь» оказалась зубастой. Не просто откатилась от уже гаснущего костерка, вокруг которого сидела. Тем самым увернулась от довольно метко выпущенных стрел. Почти увернулась, поскольку Жилину стрела всё-таки чуть-чуть зацепило левый бок, оставив на теле борозду. Но и ответила. В результате двое выпали из сёдел, а третьего сбросила раненая лошадь: немного промазал Толик, которому помешала сосредоточиться боль в ране.
Второй залп оказался результативнее. И у одной стороны, и у другой: из многострадальной ноги Иакова теперь торчало оперение стрелы, а трое степняков корчились в траве. Ещё раз успел выстрелить капитан, и тут до кочевников дошло, что надо срочно делать ноги. Правда, к тому времени, когда по ним, скрывшимся за деревьями, стало уже невозможно вести огонь, в седле оставалось лишь двое.
Так что, пока Жилин и «Цыган» оказывали друг другу первую помощь, Беспалых бегом-бегом, вьючил разбежавшихся от грохота выстрелов коней. А потом вдвоём с Анатолием помог Яше взгромоздиться на коня, и они рванули прочь от места переправы.
— Сможешь через Дон переплыть? — спросил Сергей проводника, когда они удалились километра на четыре, к такому месту, где правый берег реки не топорщился меловыми скалами, а был довольно низким.
— Если за седло Каурого буду держаться, то переплыву. И не в таких переделках бывал.
Всё-таки Дон вдвое шире, чем Воронеж близ устья. И течение быстрее. Но справились. Пусть и пришлось после переправы, найдя подходящую для ночлега рощицу, снова перевязывать и обрабатывать размокшие в воде раны. А Сергею всё тёмное время суток ещё и караулить ребят, которым досталось, в том числе, и из-за его беспечности.
В общем, повезло им тогда, поскольку он, не доверяя завязке резинового мешка с оружием, всё-таки решил проверить, не попала ли внутрь вода, и вынул «стрелялки», положив их возле костерка. Что ж, и ему урок: даже если находишься на относительно «своей» территории, где врага не должно быть, не теряй бдительности, будь готов к неожиданностям. Ведь что стоило ему отойти от берега реки хотя бы метров на двести, а не на тридцать? Даже если бы степняки кинулись переправляться, то по плеску воды можно было бы это определить и встретить погоню огнём. И бойцы не пострадали бы. Ладно, хоть вражеская разведка применила не зазубренные стрелы или «срезни» с широкими, режущими наконечниками, а трёхгранные, «бронебойные». Видимо, надеясь несильно ранить попавшихся им «урусутов» и взять их для допросов. Благо, у скотоводов рука не поднялась стрелять в коней, пасшихся несколько дальше от реки.
Но что сделано, то сделано, придётся исходить из имеющейся ситуации.
Фрагмент 23
45
Провожали разведчиков три женщины, одинаково грустно глядя вслед, а встречали по-разному. Луиза, всхлипывая «я так беспокоилясь от того, что вас так дольго нет». Софья — что-то по-своему сурово буркнула скалящемуся Яшке с забинтованным бедром. Буркнула, но обняла. А Авдотья — кинувшись на шею дико смутившемуся Толику, скособочившись из-за боли в ране, слезшему с коня.
— Венчать на Покров будем, — поглядев на эту картинку, улыбнулся раздобревший на слободских харчах отец Тит, щеголяющий всё-таки «задаренными» Крафтом крестом и «цепурой».
Ну, а что? «Конкретный пацан» сказал, «конкретный пацан» сделал! Хоть, конечно, влияние Лены Устенко сказалось и на манерах «главмента».
Да что там говорить про одного Полуницына? И все его «братки», выпав из приблатнённой среды, понемногу превращались в тех, кем были до тех пор, как пошли в бандиты — в обыкновенных деревенских и городских парней. В свободное от дежурств время (Минкин, согласовав вопрос с Крафтом, оставил на время страды дневное дежурство только на водокачке городка и смотровой вышке Посада) наравне со всеми косили траву, собирали ягоды и орехи, заготавливали лес. В том числе, «по совместительству», охраняя тех же сборщиков.