Но на боевые действия пришлось ехать за Дон. И «морозить хвост» в роще на холме над рекой Воронеж.
Да, землянка, спешно вырытая экипажем БМД, хоть и имела примитивную печку, сложенную из камней, но температура в ней не поднималась даже до пятнадцати градусов, и спать приходилось в спальниках, которыми ещё на этапе создания «охотхозяйства» запаслись для «охотников». Но иначе никак, если решено поддержать рязанцев в их сражении с ордынцами. Хоть лёд на Доне и встал за время ожидания, но он едва-едва выдерживает конного, а семитонная машина точно провалится, едва сунется на него. Не зря же Сергей Николаевич так беспокоится о толщине льда на Воронеже: бить-то предполагается по ордынским тылам, а для этого надо перескочить на другой берег.
Подход рязанцев обнаружили по шатрам, выросшим на полях к северу и северо-западу от городка. А следом и основные силы татар явились, разбив лагерь в междуречье Воронежа и реки Усманка, километрах в трёх восточнее крепостцы.
Честно говоря, впечатляющее зрелище. Не русский лагерь, в котором, от силы, тысяч пятнадцать обитателей. Ордынский. Шатры и юрты, вставшие по левому берегу Усманки, лишь небольшая его часть. Основная — на правом берегу той речки, в лесу, примыкающем к реке. Пусть и известна хитрость, когда для психологического воздействия на врага жгут намного больше костров, чем реально требуется, но всё равно татар в четыре-пять раз больше, чем русских.
— Ясно, почему наши проиграли? — спросил диверсантов Беспалых.
— Да куда уж яснее? Массовой задавили, — хмыкнул Мишка Дорохин, мехвод боевой машины.
— И не только, — подтвердил капитан. — Вон, погляди. Видишь, то одна сотня на юг от татарского лагеря отвалит, то другая? Что-то мне подсказывает, что ордынцы не очень-то собираются «стенкой на стенку» воевать. Обходные пути ищут, чтобы во фланг или в тыл ударить.
Мелких рощиц в пойме реки навалом, вполне можно найти ложбинку старицы, которая вместе с этими деревьями способна скрыть приличный отряд.
— А вот это — как раз и есть наши «клиенты».
Если к реке спускались, используя прибор ночного видения, чтобы не привлекать внимания степняков, из лагеря которых холм с «запретной рощей» вполне мог просматриваться, то на берегу врубили фары. А Михаил дал полный газ, чтобы перелететь Воронеж на максимальной скорости: меряй, не меряй толщину льда, верь, не верь расчётным данным о том, какую массу способны выдержать намеренные двадцать пять сантиметров, а где-нибудь на стремнине толщина может оказаться меньше. Так что летели по льду «на все деньги». И лишь вылетев на бережок, Дорохин затормозил.
— Фух! Пронесло!
— Тебя тоже? — разрядил обстановку капитан.
— Ха-ха-ха-ха!
— Ну, а теперь, Миша, на малых оборотах, «шёпотом», по приборам, крадёмся километров восемь на северо-северо-восток.
Отыскали в свете луны ложбинку уже заросшей бывшей старицы, где и заглушили мотор. А Беспалых и Жилин принялись осматривать окрестности сквозь ночные прицелы снайперских винтовок. Кажется, вокруг всё чисто. Да и смысла татарам пока нет держать здесь, верстах в пяти от крепости, «засадный» полк. Ну, или тумен. Наверняка ведь только вчера состоялись первые переговоры, на которых ордынцы потребовали «десятины во всём: в людях, в князьях, в конях, во всём десятое». А им вежливо ответили: «когда нас не будет, тогда возьмёте всё».
— И слышно было до рассвета, как ликовал монгол, — пробурчал Жилин, прислушиваясь к звукам, доносящимся со стороны лагеря врагов.
Ликовал, не ликовал, а суета и шум там начались ещё по темноте. А когда стало светать, с наблюдательного пункта, снова устроенного на дереве, стало видно тёмную конную массу, движущуюся в направлении засады.
— Надеюсь, сюда они не сунутся? — задал риторический вопрос кто-то из членов экипажа.
Нет, не сунулись. Остановились километрах в полутора. Примерно за две с половиной версты почти строго на юг от городка.
Пользуясь шумом, издаваемым большой массой конных войск, Дорохин завёл двигатель боевой машины, чтобы ребятам стало потеплее: самый мороз, как известно, именно на восходе солнца.
— Ну, что, Толик? Вперёд? Только аккуратнее: маскхалат маскхалатом, а осторожность всё равно самый надёжный друг снайпера. А ты, Михаил, внимательно слушай «ходи-болтайку»: как только мы сообщим, что нас засекли, резко рвёшь в нашу сторону. Отсекаете нас пулемётным огнём.
Перебежками смогли проскочить с полверсты, а потом ползком ещё метров триста. И началась охота.
Как бы тихо не стояли несколько сотен конных воинов, а всё равно и кони у них фыркают либо перебирают ногами, и сами они что-то друг другу говорят, и командиры покрикивают на подчинённых. А тут ещё трубы в главном лагере принялись гудеть, подавая сигнал другим отрядам. Так что одиночные винтовочные щелчки, звук которых летит до жертв дольше двух секунд, сложно связать с тем, что вдруг то один воин, то другой, начинает валиться из седла на снег. Причём, даже если кому-то повезло, и он успел шевельнуться, пока летит пуля, то ордынцы стоят настолько плотной массой, что она найдёт, в кого попасть.
Тихую панику, начавшуюся после того, как мужики отстреляли по одному магазину, тут же попытались погасить десятники.
— Толик, делаем паузу, — пробурчал в рацию капитан. — Пусть успокоятся.
Минут за десять угомонились.
А вдалеке уже послышался шум, однозначно говорящий о том, что два войска сошлись. Судя по направлению этого шума, примерно в километре северо-восточнее крепостцы.
Привлёк он и ордынцев, находящихся в засаде.
— Работаем, Толя!
Судя по поднявшейся суете, бывший авторемонтник «снял» кого-то важного. Никак не ниже сотника, поскольку к тому месту потянулись воины в доспехах побогаче. Их бы пострелять, да они держатся где-то в центре войска, только их шлемы с конскими хвостами мелькают в толпе.
А рёв сражающихся людей, лязг оружия, ржание коней там, за крепостью Воронеж не только не стихает, но и нарастает.
В общем-то место для построения армии рязанцы выбрали неплохое. Насколько помнит Толик Жилин, северо-восточнее городка довольно широкая луговина, образованная речной петлёй. Справа у самой крепости может встать конный «полк правой руки», а «полк левой руки» упрётся в заросшие лесом берега старицы. Так что ни слева, ни справа «большой полк», не охватить. Мало того, излюбленную монгольскую тактику «круговорота» конных лучников, осыпающих стрелами противника, не завертеть: слишком уж мало место для этого в перегороженной войском излучине, придётся только проламывать русский строй «лобовым ударом». Видимо, поэтому хан, командующий сражением, и приготовил «сюрприз» в виде тумена, который в разгар сечи совершит обходной манёвр и ударит в тыл рязанцам.
— Поменяй магазин и заполни патронами использованные. Что-то мне подсказывает, что сейчас нам придётся стрелять в очень хорошем темпе. Дорохин, слышишь?
— Так точно, тащ капитан. Слышу.
— Будь готов.
Фрагмент 25
49
Капитан не стал дожидаться, когда разъярённые странной гибелью их подчинённых военачальники пошлют прочёсывать ближайшие рощицы. Надо ведь быть полным идиотом, чтобы не догадаться: если маленькая и аккуратная дырочка в доспехах и теле погибшего или тяжелораненого, сочащаяся кровью, вдруг появилась, то причина появления этой раны прячется с той стороны, куда была обращена ранка. Пусть неизвестная причина, но её нужно срочно обнаружить, от неё нужно срочно избавиться.
— Отходим к машине, Толя. И стрелять начинаем, когда в нашу сторону погоня двинется. В темпе стрелять. Может, и получится отпугнуть.
Точное направление, с которого стреляли снайперы, степняки определить не смогли. Поэтому, чтобы не мелочиться, выслали цепью сразу три сотни. Но до того, как их засекли, Беспалых с Жилиным успели опустошить по два магазина. И уменьшить число боеспособных воинов «засадного тумена» на три десятка человек.
Но к тому времени, когда степняки приблизились к снайперам на три сотни метров, их уже резали, вышибали из сёдел пулемётные очереди. Так что ребята уже практически без опаски вскарабкались на броню и исчезли внутри БМД.