Отчасти и поэтому, помимо всего остального, я 1 ноября 1991 г. поехала с конвоем родителей из остальных югославских республик в Хорватию, чтобы посетить и установить личности выживших солдат и офицеров ЮНА, блокированных в казармах, в которых до вчерашнего дня они несли свою воинскую повинность Отечеству! За те три самых драматичных дня в моей жизни и в жизни более тысячи двухсот несчастных приезжих, я осознала глубину наступившего раздора между нашими «братскими» народами. Я поняла, что усташи вернулись из своих мировых лагерей, где они в течение десятилетий после окончания Второй мировой войны обучали, как довести до конца неудавшееся ранее создание усташской НДХ! Поняла, что определенно проводятся в жизнь планы расчленения Югославии, давно подготовленные в крупнейших мировых центрах силы (среди политических, криминальных, банковских, военных властителей) в рамках осуществления Нового мирового порядка, чтобы завершить то, что было недоделано во время Второй мировой войны. Потом я по призыву высших офицеров ЮНА поехала в конце марта 1992 г. посетить изгнанные из Хорватии и Словении войска, в Командование Второго воинского округа в Сараево. Те дни я описала в моей книге «Исповеди».
Генерал Куканяц и некоторые его сотрудники уверяли меня тогда, что Босния и Герцеговина будет словно «маленькая Югославия». Я просто поверить не могла, что они не замечают, что джихад уже набирал силу, что ждали только провозглашение мусульманами БиГ независимости в результате референдума, и что раздался уже первый выстрел в сербского свата. В Сараево мне пришлось разговаривать с изгнанными солдатами и офицерами, которые тщетно надеялись, что усташская идея не распространится на БиГ. (Тогда я еще не была знакома с Ратко Младичем, который заблаговременно предупреждал руководство ЮНА о возможности такого развития событий после Словении и Хорватии.) Сараево было изранено, отравлено ненавистью, когда я оставила его, разделенное баррикадами, в громких возгласах мусульманских ходжей от рассвета до полночи, в неизвестности, которая у людей с быстротой молнии превращалась в страх. Я улетела последним гражданским самолётом, в сопровождении сил международных наблюдателей… Опять я понимала, что эпидемия раздробления Югославии оборачивается распространением ненависти к сербскому народу в ее самых страшных проявлении!. Это делало меня несчастной. Я хотела бы остаться и писать корреспонденции из явно надвигающегося военного круговорота, но не было редакции, для которой я могла бы работать. В следующий раз я приехала уже в воюющую Боснию, в Хан-Пиесак. Помогла группе известнейших итальянских журналистов взять интервью у генерала Младича. Нашла телефон Главного штаба ВРС и неожиданно просто попала именно на него. Мне повезло.
— Когда это было?
— Было это в январе 1994 г. С того момента и до сегодняшнего дня отслеживаю все, что касается роли Ратко Младича в той несчастной войне в Боснии и Герцеговине, собираю всю документацию, пишу и обнародую ее в своих книгах. Пишу о том единственном военном командующем Войска Республики Сербской и единственном военном президенте Республики Сербской докторе Радоване Караджиче. В их должностях и есть объяснение моего интереса к ним.
Что касается их реакции на мои выпущенные до данного момента книги, думаю, что они не имели бы замечаний. Впрочем, может быть, намного важнее то, что почти все читатели выражали только благодарность и похвалу за то, что я оставила для будущих поколений правдивые документы об этих людях, об истоках войны, ее ходе и последствиях. Так что на сегодня от тех изданий я имею только экземпляры для домашней библиотеки, а содержание предоставляю оценивать будущим историкам.