Лифт доехал до нижнего этажа и со щелчком остановился. Круглое окошечко в двери налилось светом. Я затаил дыхание и покрепче сжал револьвер. Сатанинским шарадам Цифера, похоже, пришел конец.
Красная железная дверь отъехала в сторону. В кабине никого не было.
Не веря своим глазам, спотыкаясь, как лунатик, я пошел к лифту. Этого не может быть. Он не мог уйти, тут некуда уйти. Я собственными глазами видел, как в окошке зажигались номера этажей — лифт спускался без остановки. Человек не может выйти из движущегося лифта.
Я зашел в лифт и нажал кнопку последнего этажа. Как только кабина тронулась, я взобрался на медные поручни, уперся ногами в стены и, толкнув крышку аварийного люка, высунул голову наружу.
На крыше лифта никого не было. За промасленными тросами и маховиками не спрячешься.
Доехав до четвертого, я выбрался по пожарной лестнице на крышу. Я искал за трубами и за вентиляционными выходами, за горбами вздувшегося настила. Там никого не было. Я перегнулся за выступ карниза и посмотрел вниз на Седьмую. Потом перешел на угол, так, чтобы было видно Сорок вторую. В воскресенье вечером народу было немного, только блудницы обоих полов прохаживались по тротуару. Характерного силуэта Цифера нигде не было видно.
Я решил успокоиться и призвать на помощь логику. Если на улице его нет, в лифте нет и на крыше нет — значит, он где-то в здании. Прячется. По-другому не бывает. Не может быть по-другому.
За полчаса я прошел по всему зданию. Я заглянул во все туалеты и чуланы. Я достал отмычки и зашел в каждую пустую контору. Я обыскал кабинет Айры Кипниса и салон мадам Ольги. Я побывал в облезлых приемных трех дантистов, обещающих скидки, и в клетушке торговца редкими марками и монетами. Нигде никого.
Я растерянно побрел к себе в контору. Этого не может быть. Ничего этого не может быть. Люди не исчезают бесследно. Значит, все-таки он меня провел. Я повалился в кресло, все еще сжимая в руке кольт. На другой стороне улицы по-прежнему маршировали бесконечные заголовки: «В Америке самый большой процент содержания стронция-90 в атмосфере… В Индии обеспокоены состоянием здоровья далай-ламы…». Когда я догадался позвонить Епифании, было уже слишком поздно. Он опять обошел меня, Отец Лжи.
Глава сорок восьмая
В трубке бесконечные гудки звучали одиноким отчаянием, метавшимся в бутылке доктора Цифера. Испанец, еще одна потерянная душа. Я долго сидел среди мусора в пустом разгромленном кабинете, прижимая к уху телефонную трубку.
В пересохшем рту — вкус пепла. Я оставил надежду и перешел черту, за которой для обреченных нет возврата.
Через какое-то время я поднялся и спотыкаясь сошел по лестнице вниз. Я стоял на углу у Великого Перекрестка [56]и не знал, куда мне идти. Хотя теперь уже все равно. Я долго бежал и убежал далеко. Больше не побегу.
Я заметил такси, медленно катящее на восток вдоль Сорок второй, и взмахнул ему рукой.
— Адрес скажете или так покатаемся? — едко поинтересовался шофер, прервав долгое и тяжелое молчание.
Я ответил, и мой собственный голос показался мне чужим:
— Отель «Челси», на Двадцать третьей.
Мы повернули в сторону центра на Седьмой, я вжался в угол и смотрел в окно на мертвый мир. Где-то взбешенными демонами ревели пожарные машины.
Мы миновали огромные колонны Пенсильванского вокзала, мрачно серевшие в фонарном свете. Водитель молчал. Я тихонько мычал себе под нос. Эта песенка в исполнении Джонни Фаворита была очень популярна в войну. Одна из популярнейших моих вещей.
Беднягу Гарри Ангела скормили псам, как объедки со стола. Я убил его и съел его сердце, а все-таки не выгорело: это я тогда умер, я, а не он. И ни сила, ни магия тут не помогут. Я жил чужой жизнью и чужими воспоминаниями. Я — гибрид, уродец, решивший сбежать от прошлого. Надо было еще тогда понять, что это невозможно. Как ни подкрадывайся к зеркалу, отражение всегда смотрит тебе в глаза.
— Видно, случилось что-то, — сказал водитель, притормозив у тротуара напротив отеля. — Бегают как заведенные. — У входа стояли три полицейские машины и «скорая помощь».
Водитель поднял флажок на счетчике:
— С вас доллар шестьдесят.
Я сунул ему «аварийные» полсотни.
— Сдачи не надо.
— Погодите, это не пять. Вы ошиблись…
— Ошибся. Я вообще много ошибался.
Я быстро перешел улицу. Асфальт был сер, как могильная плита.
В холле у конторки патрульный говорил по телефону. Он даже не посмотрел на меня.
— …три черных, пять с молоком и один чай с лимоном.
Двери лифта закрылись.
На моем этаже в холле стояли складные носилки на колесиках. Двое медбратьев скучали, привалившись к стене.
— И что, спрашивается, торопили? — ворчал один. — Видели же, что труп?
Моя дверь была открыта, внутри зажигалась и гасла фотовспышка. Я молча вошел. Трое полицейских в форме бродили по квартире, не зная, чем заняться. Сержант Деймос сидел на столе спиной ко мне и по телефону диктовал кому-то мои приметы. Теперь фотовспышка блеснула в спальне.
Я заглянул внутрь. Одного взгляда хватило. Епифания, голая, с моими жетонами на шее, лежала навзничь на постели. Ее запястья и щиколотки были привязаны к столбикам кровати четырьмя безвкусными галстуками. Курносое дуло моего револьвера вошло в нее с нежностью любовника. Яркая кровь из ее чрева залила распахнутые чресла.
Лейтенант Стерн — один из четырех детективов в штатском, — сунув руки в карманы пальто, смотрел, как фотограф, стоя на коленях, берет крупный план.
— Ку-уда? — вопросил патрульный у меня за спиной.
— Я здесь живу.
Стерн обернулся. Его, обычно сонные, глаза расширились.
— Ангел? — у него даже голос дрогнул от изумления. — Вот он! Взять его!
Сзади меня схватили за руки. Я не сопротивлялся.
— Не будем геройствовать, — сказал я.
— Обыскать его! — пролаял Стерн.
Остальные смотрели на меня как на зверя в зоопарке.
В запястья впились наручники. Полицейский ощупал меня сверху вниз и обратно и вытащил у меня из-за пояса кольт «коммандер».
— Тяжелая артиллерия, — заметил он, передавая пистолет Стерну.
Стерн глянул на кольт, проверил предохранитель и положил его на тумбочку у кровати.
— Зачем ты вернулся?
— Больше идти некуда.
— Кто она? — Стерн большим пальцем ткнул туда, где лежала Епифания.
— Моя дочь.
— Врешь!
Вихляющей походкой вошел Деймос.
— Кого мы видим — ну и ну!
— Деймос, звони в участок, скажи, что подозреваемый задержан.
— Сию минуту. — Деймос неспешно удалился.
— Так. Еще раз. Кто она?
— Епифания Праудфут. У нее аптека на углу Сто двадцать третьей и Ленокс.
Кто-то из детективов записал имя и адрес. Стерн вытолкнул меня в гостиную. Я сел на диван.
— Долго ты с ней крутил?
— Несколько дней.
— Достаточно, чтобы ее прикончить. А знаешь, что мы в камине нашли?
Стерн поднял обгоревший гороскоп за единственный уцелевший угол.
— Имеешь, что сказать?
— Нет…
— Ничего. Нам и так хватит, особенно если у нее там твой «вессон».
— Мой.
— Ты погорел, Ангел.
— Я буду гореть в аду.
— Надо думать. А мы тебе путевку выпишем.
Акулья пасть Стерна растянулась в злобной улыбке.
Я смотрел на его желтые клыки и видел хохочущую маску над входом в «Стипль-чез», злой оскал карточного джокера. Я уже видел его на лике Люцифера. Мне казалось, я слышу, как комната наполняется Его хохотом. Пришел Его черед посмеяться.