– Не убивайте меня! Я ничего плохого не сделала! – в ужасе крикнула она, едва не упав.
– Ты убила слишком много людей, в том числе и моего отца! – в сердцах прорычал Левмер и поспешно нажал на курок пистолета, боясь, что команда «Ветзо» помешает ему отомстить.
Пуля попала в плечо Луизы, она пошатнулась и, закричав, побежала прочь. Эхо подхватило и несколько раз повторило её вопль.
Эдуард выстрелил во второй раз, и Луиза упала. Третий выстрел помешала сделать Модеста, остановившая своего коня между Левмером и его жертвой.
– Ты с ума сошёл! Зачем было это делать? Ведь ты же не убийца! – воскликнула Модеста.
Спешившись, она отобрала у неподвижного и молчавшего Левмера его оружие и бросилась к Луизе.
Подъехавшие Олдама и Глориоза с беспокойством посмотрели на Эдуарда, который находился будто в трансе, и лишь в его взгляде было что-то жестокое и неумолимое, ранее не присущее ему. Он стал другим человеком, который ещё либо не осознал, что сделал, либо наоборот очень ясно понимал, что произошло, но раскаяния не испытывал.
– Эдуард, ты убил её! Почему ты не подождал, пока я соберу информацию о ней? – рассердилась Модеста, и обратилась к Олдаме: – Доставь Эдуарда во дворец и пока никому не говори о том, что здесь произошло. Я и Глориоза задержимся, так что не беспокойся за нас.
– Хорошо, я сделаю всё, как надо, – Олдама повелительным жестом заставила секретаря сесть на коня и повезла его во дворец.
Левмер угрюмо молчал и нимало не сожалел о том, что сделал: он считал, что поступил правильно.
– Модеста, она мертва? Ты не можешь ей помочь? – спросила Глориоза, глядя на бледную и неподвижную Луизу.
– Успокойся, Глориоза, Луиза Ройман жива, – ответила Модеста, продолжая делать перевязку. – Она отделалась даже очень легко, у неё не повреждены внутренние органы, и я быстро вылечу её. Она просто в обмороке, вот и всё.
– Тогда почему ты сказала Эдуарду, что она мертва? Зачем ты обманула его?
– Я сделала это по двум соображениям. Во-первых, я хотела помучить совесть Эдуарда этим убийством, ведь он по натуре добрый человек, и, хоть сейчас рад, что убил Луизу, вскоре он успокоится и будет горько раскаиваться в содеянном. В этом я уверена. Во-вторых, мне надо чтобы Левмер временно считал, что она мертва, пока я не получу о ней информацию и не приму соответственное решение о том, как следует поступить, – пояснила Модеста, быстро и аккуратно забинтовывая раны Луизы своей лёгкой накидкой, разорванной на полоски. – Не хватало, чтобы он вновь повторил покушение.
– Что ты будешь делать с Луизой? – спросила Глориоза.
– Оставлю её в доме отдыха. Скажу, что в горах какой-то злодей стрелял в неё и попрошу никому об этом не говорить. Это пока всё, что я могу сделать.
– А если кто-нибудь заявит в полицию?
– По закону Эдистера заявить в полицию о нападении может лишь сама Луиза Ройман. А ей лучше не делать этого, так как она действительно знает слишком многое, чтобы не быть каким-то образом причастной к убийствам, совершённым Отравительницей. Мне не верится, что эта девушка способна на убийства, но, как говорится, в тихом омуте черти водятся. Поэтому надо убедить её не заявлять на Левмера в полицию и между тем саму не упускать надолго из вида. Или пусть скажет, что неудачно упала с лошади и поранилась. Никто же под повязкой не рассмотрит, что рана огнестрельная, а кроме нас свидетелей тут не было. В любом случае мы должны спасти Левмера, даже если он не ошибся в Луизе Ройман. Мы же знаем, что он хороший человек, и сгноить его в тюрьме будет слишком жестоко, даже если он сам станет настаивать на этом, раскаиваясь в своём опрометчивом поступке. А сегодня я надеюсь уже получить ответ из МКСА.
– Может, ты и права, – пожала плечами Глориоза.
Модеста привела Луизу в чувство и, убедившись, что та может ехать верхом, не спеша отправилась с ней и Глориозой в обратный путь.
Оказав Луизе Ройман медицинскую помощь и устроив её в доме отдыха, Модеста рассказала ей всё и убедила не заявлять о случившемся в полицию. Луиза, всё ещё дрожавшая после случившегося, лишь молча кивала, соглашаясь с решением своей спасительницы. Она была слишком взволнована, чтобы говорить, и девушки не стали устраивать ей немедленно допрос. Пострадавшая с трудом сдерживалась от истерики, но при этом не проявляла желания кому-то пожаловаться на случившееся. Было ясно, что Левмера она не считала виноватым, но почему – это ещё предстояло выяснить. Модеста и Глориоза всё больше верили в то, что Луиза ни в чём не виновата, хоть и не могли объяснить себе её потрясающую информированность о делах Отравительницы.