– Так мы и поступим. В нашем автомобиле есть холодное оружие, возьмём его на всякий случай, а то не известно, что Олдама со своими изобретениями может нам устроить.
– Это точно, – согласилась индианка. – Но надеюсь, что каменный век она нам не устроит – я не представляю нас с дубинками и каменными топорами, учитывая, что ни того, ни другого у нас просто нет.
Подруги взяли три меча, для себя и Олдамы, и предупредили Виттона, что они сами попробуют освободить заложницу, а полиция может вмешаться только тогда, когда им подадут знак или они услышат, что люди Шаюнмара оказывают открытое сопротивление. Виттон одобрил их решение.
Дождавшись, когда герцог поднимется на скалу, Модеста и Глориоза быстро, но бесшумно последовали за ним. Через две минуты они уже были на вершине, но там никого не оказалось: ни Олдамы, ни её похитителей, ни герцога.
– Куда все делись? – спросила Модеста, растерянно и взволнованно глядя вокруг.
Она не чувствовала никого живого рядом, кроме подруги.
– Сейчас узнаем, – ответила Глориоза.
Несколько минут она осматривала почву, редкую жёсткую траву и камни, а после подошла к одной из плоских поверхностей горы, к которой примыкала вершина скалы. Здесь Глориоза остановилась.
– Тут есть потайной ход, – заявила она. – Я уверена в этом. Осталось только открыть его.
– Олдама со своими изобретениями открыла бы любые двери, но её с нами нет. Остаётся надеяться только на лазеры, – сказала Модеста, доставая оружие. – У меня есть небольшая взрывчатка. Но это на крайний случай.
Глориоза последовала её примеру.
Тем временем спящую Олдаму и связанного герцога перенесли в одну из пещер, расположенную внутри горы. Агентке, связав её, протёрли чем-то лицо, и она начала просыпаться.
– Оставьте телохранительницу и герцога здесь, а сами уходите, – приказал своим людям Шаюнмар.
Исполнив приказ, наёмники удалились.
В глубине горы прятались полсотни человек, приготовившихся к обороне, о чём ещё никто не знал. Пещера находилась почти у самого выхода наружу, но он сейчас был надёжно закрыт.
Самуил Амертсон догадывался, что Шаюнмар, получив сердце Армы, готовится к бегству и, возможно, захочет убить своих пленников. Конечно, получив желаемое, он не будет обременять себя заложниками. Герцог попытался хоть немного ослабить путы, но это ему не удалось. Недалеко лежала беспомощная Олдама, которая даже себе сейчас помочь бы не смогла. В который раз Самуил Амертсон пожалел, что не отправил раньше своих телохранительниц на Землю – он совершенно точно понимал, что привязался к ним и готов защищать их, как своих дочерей, а не ожидать, что они будут спасать его.
Олдама очнулась и, осмотрев освещённую двумя фонарями пещеру, заметила герцога, сидевшего справа от неё в десяти шагах.
– Господин герцог, как мы здесь оказались? Мы пленники? – спросила Олдама.
– Да, – подтвердил герцог, пытаясь избавиться от связывавших его верёвок, – мы – пленники.
– А Модеста и Глориоза? Где они?
– На свободе и, надеюсь, смогут помочь нам, – сказал Амертсон и коротко поведал о случившемся с тех пор, как похитили Олдаму.
– Интересно, почему нас не убили? – спросила изобретательница, перетирая о камень верёвки на своих руках.
– Если они захотят, то ещё успеют это сделать, – ответил Самуил.
Герцог сидел так, что возле него не оказалось достаточно крупных и острых камней, чтобы перетирать верёвки, и он тщетно пытался их развязать. Олдама очень быстро избавилась от верёвок на своих руках и развязала остальные, а после освободила от пут и герцога. Теперь они могли двигаться.
Бродя по пещере, чтобы размять онемевшие ноги и заодно высматривая любую лазейку, что позволит сбежать отсюда, Олдама заметила, как плита, закрывающая вход, отодвинулась, и вошёл гигант трёхметрового роста, обладающий, без сомнений, невероятной силой.
– Ого! – тихо воскликнула Олдама, медленно пятясь к герцогу. – Он огромен, но это не эдистерец.
За гигантом явился Шаюнмар, не прятавший более лица под маской и прямо-таки сияющий от радости и гордости. Он чувствовал себя хозяином положения и совсем не тревожился по поводу того, что вокруг полно полиции, которая просто так не отстанет. Было понятно, что у него точно имелись причины для такой самоуверенности в своей безнаказанности.