– У меня плохое предчувствие. Лучше бы ты, Модеста, не ходила туда. Подожди, хоть до утра, – просила Глориоза, умоляюще глядя на командира.
Модеста с непонятной даже для неё тоской посмотрела на заходящее солнце, а после бросила виноватый взгляд в сторону храма, вход которого был обращён к югу. Да, ей определённо не хотелось вновь топать через это древнее строение, особенно пугал лабиринт, но эту лень стоило побороть и не давать себе поблажек. Потом вновь ведь может найтись отговорка, чтобы не относить сердце Армы на место, а этого допустить нельзя.
– Я чувствую себя вором, совершившим святотатство. Мне надо загладить свою вину перед прежними жителями Эдистера, перед жрицей Армой и храмом, а заодно успокоить свою совесть. Да и к тому же, будет меньше вопросов, как я достала его, если сама же успею вернуть его на место. Пока все заняты Шаюнмаром, и вопросы о том, как я добралась до святыни эдистерцев, мне ещё не задавали. Но они возникнут, рано или поздно. К тому времени надо быть подальше отсюда, да и попутно придумать какую-то хоть немного правдоподобную легенду для историков и археологов. Не ждите меня и езжайте во дворец герцога, я вернусь часов через шесть-семь, к этому времени и подъедете сюда, – решила Модеста. – Я буду спешить, но у меня, возможно, не хватит сил на обратный путь, а потому могу задержаться на непродолжительное время, чтобы отдохнуть. Сердце Армы вряд ли сразу подарит мне свою энергию.
– Сочинить легенду о твоём походе? Это будет не просто, – покачала головой озадаченная Глориоза.
– Сейчас главное, что мы помогли герцогу и спасли Олдаму. Всё остальное тоже как-то решим. Если нет, я просто исчезну. Сбегать я умею, – невесело усмехнулась Модеста. – Вас в это я впутывать точно не собираюсь.
– Ты ради меня взяла сердце Армы и не должна ещё раз страдать из-за этого. Путь по храму не близкий и далеко не безопасный и к тому же эта святыня всё равно никому сейчас срочно не нужна. Подожди, пока мы отключим систему защиты, и тогда спокойно вернём на место сердце Армы, – уговаривала Олдама, со страхом глядя на опасный храм эдистерцев. – Может, тогда и объяснять никому ничего не придётся.
– Нет, мы самостоятельно не сможем быстро найти и отключить систему защиты, а святыня должна вернуться на своё место, где будет в безопасности. Наше задание тут закончено, нас ждут в Агентстве, а потому нам не разрешат остаться на Эдистере только для возвращения сердца Армы в храм. И никто за нас, если мы уедем, не сделает этого. Святыня эдистерцев, ставшая бесполезной, будет пылиться в каком-нибудь музее, а этого нельзя допустить, и тем более позволить, чтобы она вновь попала в руки сумасшедших гениев и мошенников. Мы ведь ещё не знаем, как хотел использовать этот древний артефакт Шаюнмар. И то, что он пожертвовал своим биороботом, чтобы попытаться убить герцога и Олдаму, ничего не объясняет. Вероятно, этого гиганта он просто не успел бы провести по тем низким и узким тоннелям, по которым убегал сам.
– Но он мог бы просто унести сердце Армы, – засомневалась Глориоза. – Не такой уж это большой груз, чтобы так бездарно растратить его потенциал на последнюю месть.
– В любом случае, он точно имел какой-то план, чтобы наделать шума на Эдистере, – сделала вывод изобретательница. – Но то, что мы не можем остаться и продолжить копаться с историками, археологами и полицией во всей этой истории – это точно.
– Поэтому я обязана идти туда. За меня не беспокойтесь, со мной ничего не случиться. Я проделала уже этот путь туда и обратно, так что смогу ещё раз это сделать, – Модеста взглянула на заходящее солнце так, будто сделала глубокий вдох перед прыжком в воду, и решительно направилась в древний храм.
Ей и самой было не спокойно, но и оттягивать неизбежное она не хотела. Раз решилась что-то сделать, то лучше поскорее с этим закончить – так размышляла Модеста, списывая свои далеко не радостные мысли на эмоциональную усталость и подспудное нежелание вновь пробираться через жуткий лабиринт. Но другого выхода из сложившейся ситуации она пока не видела, стоило покончить со всем и забыть последние дни, как страшный сон.
– На душе у меня очень неспокойно, даже ещё хуже, чем сегодня утром, когда Модеста впервые пошла в этот храм, – призналась Глориоза. – Это сооружение вызывает во мне страх и недоверие, оно зловещее.