В общем, с первой частью «марлезонского балета» мы общими усилиями справились, к общему удовольствию, и даже заслужили скупую похвалу от пришедшей Гувиты.
Меня она рассматривала с не меньшей тщательностью, чем «невест», и тоже осталась вполне довольна, да и я, понятное дело, не грустила, наоборот приободрилась. Довольная Гувита – это минус несколько «но» из моего неидеального плана, а значит, больше шансов, что всё задуманное удастся.
В общем-то, пока так и получалось. И даже Деркейн в этот раз не отличился. Он меня вообще не замечал, обласканный и чуть ли не задушенный в горячих объятиях Гувиты.
Так что всё отведённое для пиршества время я незаметной тенью скользила среди множества шатров, установленных прямо в саду, внимательно слушала и запоминала.
Даже пришлось немного пошпионить, но зато теперь я знала, где проходит представление девочек Эврону и когда оно начинается.
И вот сейчас я стояла в нескольких шагах от «места силы» и боролась с собственным страхом.
Парадокс, но чем ближе становился час икс, тем больше мне казалось, что я совершаю самую большую ошибку и мне нужно как можно быстрее уносить ноги из этой секретной части сада.
Мне много чего хотелось, а больше всего – вернуться в свой мир, туда, где остались мои близкие, а моя жизнь уже налажена.
Луна перед глазами расползлась ярким пятном. Две тяжёлые горячие капли медленно скатились по щекам.
Только не плакать!
Я скучала, очень, а ещё мне было страшно, потому что где-то глубоко в душе я продолжала отчаянно цепляться за глупую и крохотную надежду, что шанс вернуться всё-таки есть. Вопрос лишь в цене. И это первое, что я хотела спросить у Эврона, если, конечно, получиться с ним встретиться и пообщаться.
Совсем рядом раздался грудной женский смех, ему вторил мужской бас, сочившийся довольством и предвкушением.
А-а, ну вот какая нелёгкая их сюда несёт! Вроде всё правильно рассчитала, выбрала место и время, чтобы наверняка никому не попасться на глаза. Но нет же, око судьбы не дремлет и облегчать задачу мне не собирается.
Пришлось глубже заныривать в тень ближайших, более густых и высоких кустов, буквально вжимаясь в упругие ветки, зеленой стеной отделявшие украшенный сад от заветного места.
Чем ближе подходила спешащая уединиться парочка, тем сильнее я нажимала на сопротивляющиеся ветки, даже ладони поцарапала, но не могла остановиться. Меня не должны здесь увидеть!
Неожиданно сопротивление веток ослабло, и я с тихим вскриком ухнула куда-то вниз.
Правда, падала не долго и приземлилась почти мягко, на травку, мягким ковром покрывающую неширокую полоску земли, которая разделяла плотные[n2] кустарники на два ряда.
Второй ряд зеленой ограды оказался более густым и высоким, а ещё странно шевелился, хотя даже намёка на ветер не наблюдалось.
Особенно раскачивались нижние ветки чуть левее меня, настораживая и заставляя замереть и по максимум напрячь обострившиеся чувства, слух и зрение.
Вот кто бы мне ещё сказал, с какого перепугу я полезла рассматривать, что это там такое шевелится, а не поползла тихонечко в другую сторону?
Видимо, в этом теле копчик как-то связан с мозгом и, когда пятая точка не очень мягко встретилась с землёй, что-то там перемкнуло, моя рассудительность вместе с чувством самосохранения на время отключились. А когда решили вновь заработать, уже было поздно.
Я уже заглядывала под странные ветки, обнаружив там не только скрытый лаз, но и того, кто в нём застрял.
Девочка лет восьми испуганно таращилась на меня из полумрака. В тёмных глазах мерцали золотистые искорки, пухлые щёчки стремительно краснели, а кончик аккуратного носика едва заметно подрагивал.
Малышка была очень миленькой и ухоженной. Наверняка одна из воспитанниц местного детского дома, другого просто быть не могло!
Странная традиция – делить детей по половому признаку, отнимать у матерей и растить в общем доме, почти с младенчества начиная вкладывать в детские умы заранее выбранную программу.
Я такого не понимала и не собиралась принимать. Если у меня будут дети, я их точно никому не отдам, и неважно, при каких обстоятельствах я забеременею. Это будут мои дети! И уж точно я не буду делать из них послушных кукол.
И вот сейчас я ошарашенно рассматриваю это чудо и не знаю, что мне делать.