Согласившись, что вернувшийся из Испании летчик достоин звания Героя Советского Союза, Сталин самолично зачеркнул в представлении звание «ст. лейтенант» и вписал слово «майор». Геройское звание майору Проскурову присвоили 27 июня 1937 года, а после учреждения медали «Золотая Звезда» — как особого знака отличия для Героев Советского Союза, ему, первому украинцу, ставшему Героем Советского Союза, вручили звезду №33.
И он пошел в гору: 16 июля 1937 года получает назначение на должность командира 54-й авиабригады Киевского военного округа, через несколько месяцев становится полковником, в декабре 37-го его избирают депутатом Верховного Совета СССР.
В следующем году Иван — уже комбриг и командир 2-й авиационной армии особого назначения. 9 февраля 1939 года Герою присвоено звание комдив, а 14 апреля он назначается начальником разведывательного управления Красной Армии [всю советскую военную разведку возглавил выходец из запорожской сельской глубинки] и заместителем наркома обороны СССР.
В авиацию [уже в чине генерал-лейтенанта] Иван Иосифович вернется в сентябре 1940 года — на должность командующего ВВС Дальневосточного фронта. А в январе 41-го станет заместителем начальника главного управления ВВС Красной Армии по дальнебомбардировочной авиации.
Весной 1941 года под его началом была проведена проверка авиационной бригады, расквартированной в Запорожье.
Командир бригады уверенно доложил о готовности подразделения выполнить любое боевое задание днем и ночью, при любых погодных условиях. В полночь генерал Проскуров поднял бригаду по тревоге, поставив ей задачу произвести учебное бомбометание одной эскадрильей по полигону.
При возвращении с задания летчики пренебрегли высотой: три экипажа, пролетая над Донбассом, врезались в терриконы.
Началось следствие, которое в конечном итоге показало полную невиновность дальнебомбардировочного генерала в случившемся.
Тем не менее…
Виновен… во всем!
2 июня 1941 года, вынужденно оставаясь не у дел, генерал пишет Сталину, который, кстати, лично распорядился привлечь его к суду [сохранился автограф вождя]: «Родной товарищ Сталин. Не в силах больше выносить вынужденное безделье, продолжающееся вот уже два месяца, особенно в свете изложенных в передовой «Правды» от 31 мая, требований к большевику — набрался смелости обратиться к Вам.
Приказом МКО меня сняли с работы и предали суду за преступное распоряжение, повлекшее за собой гибель людей и самолетов. Следствие и суд располагали неопровержимыми документами и десятками свидетельских показаний о том, что:
Погода соответствовала требованиям полетной службы ВВС по уровню подготовки, посланных в полет экипажей (есть протокол экспертизы).
Никаких преступных распоряжений и действий с моей стороны не было, а что гибель людей и самолетов произошла по причине вопиющей недисциплинированности двух ведущих командиров.
Решением суда мне объявлено общественное порицание, и я принял его, как должное, т. к. при любых условиях, я безусловно несу ответственность за действия своих подчиненных. Так закончилось судебное дело. Прошло уже три недели после суда, а всего около двух месяцев, как я бездельничаю. Все вокруг кипит. В народном хозяйстве и в Красной Армии идет напряженная работа, а я здоровый, полный сил человек, бездельничаю. К тому же, в прошлом году я пережил такой же трех месячный период испытаний, за что Вы меня ругали.
За что все это? Клянусь Вам, родной товарищ Сталин, что нет и не будет у меня других мыслей и целей, как неустанная работа на дело укрепления нашей Родины, все свои силы и способности отдавал и отдам нашей партии и народу. Неужели я виновен в том, что все время пребывая в партии и Красной Армии, на порученных мне участках работы дерзал, требовал и добивался лучших результатов работы, а уровень подготовки дальней авиации и стоящие перед ней задачи, требовали решительных мер. Именно это и заставляло меня подымать полки в воздух не при солнечной погоде. И теперь я считаю это совершенно правильным, т. к. главнейшей задачей подготовки авиации, является качественная подготовка. Я привык учить показом, что к несчастью закончилось на сей раз неудачно. Моя работа, конечно, имела недостатки, но это же не значит, что мне нельзя доверять другую, какую угодно по масштабу и ответственности, вплоть до рядового летчика. Мои обращения по команде ни к чему не привели.