*генерал-майор Федор Иванович Шевченко — начальник штаба [последовательно] Воронежского и 2-го Дальневосточного фронта.
***
«Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…»
Знаете, что я считаю самым страшным на той страшной войне с немцами, которая действительно началась, как и отмечалось в давней песне «ровно в четыре часа»? Расстрелянный в Польше медсанбат и неудачный десант на Карельский перешеек.
Конечно же, я объясню, почему так считаю. Но прежде расскажу о письме, пришедшем в Запорожье из далекого Приморского края, где я родился и откуда в возрасте Иисуса Христа уехал в Украину — на родину отца и матери, перебравшихся на самый дальний Дальний Восток — почти на берег Японского моря, еще до моего рождения.
Естественно, в Приморье у меня остались и родственники [две сестры и брат с семьями], и друзья. Однако отношения с ними я почти не поддерживаю. Оказалось, им всем оттуда, с берега Японского моря, виднее и понятнее, что происходит у нас в Украине, начиная с 1 декабря 2013 года.
Одно время я пытался объяснять, что Майдан — это не государственный переворот, но, поняв, что мои объяснения никто не желает принимать, махнул рукой: считайте, мол, как хотите. Ну, а окончательно контакты у нас оборвались после того, как однажды я, услышав предложение вернуться в Россию — на родину, значит, честно признался: этого никогда не случится, потому что Россию я больше не считаю своей родиной.
А за все, что она натворила в Украине, я ее искренне и от всей души… ненавижу лютой ненавистью.
Медик и десантник
И вот письмо с газетой [уточню сразу, это было электронное письмо с вложением, а не традиционное почтовое отправление].
Я полистал газету, в которой сам некогда работал, нашел отмеченный отправителем письма материал и углубился в чтение.
Речь в нем шла о моих отце и матери, которых давно нет на свете [мама, фронтовичка, умерла в 1990 году, отец, тоже фронтовик, — в 2003-м].
Причем газета повествовала как раз о фронтовых событиях:
«В свои 23 года она [моя мама, то есть] успела родить дочь, потерять мужа, офицера Красной Армии, погибшего в начале войны [точная дата его гибели осталась неизвестной]. Оставив годовалую дочь с женщиной, у которой они с мужем снимали квартиру, ушла на фронт.
Трудности фронтовой жизни помогали ей пережить свое горе. Передовой медицинский батальон находился на ответственном огневом рубеже. Каждое наступление давалось нелегкой ценой. Везде требовалась неотложная помощь медиков. И они шли в ногу с наступавшими войсками.
Орден Красной Звезды, Отечественной войны 2-й степени, медаль «За взятие Кенигсберга». Некогда было думать о своей жизни, когда другая, сотни и тысячи других, нуждались в ее помощи.
…Карельский перешеек. Морской десант. Только стали подходить… Как дали!.. Катера в щепки, горят… Мальчишки в воду, а по ним — из пулеметов.
Вода красная… И его тюкнуло в бок. Стало душно, у него мутилось в глазах, ведь пуля пробила живот почти навылет — застряла под кожей на выходе».
Раненых должны были забрать катера. Но — никаких катеров… Только белая ночь.
«Я пойду навстречу катеру», — сказал он самому себе.
Падал, шел, снова падал. И понял, что катер к берегу не подойдет — его обнаружили. Что делать?
Плыть. Туда, к катеру. Плыл, задыхаясь от боли. Вот уже и борт рядом… И заухали взрывы. Катер начал разворачиваться. Он закричал. И… каким-то чудом его услышали. Матросик швырнул веревку в воду [не веревку — конец: отец, вспоминая тот бой, который чуть не стоил ему жизни, веревку называл по-морскому — концом].
Он ухватился, а катер продолжал разворачиваться. Бурлила вода, его тянули. И… достали. Он был единственным раненым, которого спасли в тот день.
Операцию делали в полевом госпитале. Почти месяц ждал отправки в Ленинград, пять месяцев и 20 дней лежал в городском госпитале.
Награда — орден Отечественной войны 1-й степени».
— Да кто же это пишет-то? — восклицаю я, поймав себя на мысли, что все прочитанное мне знакомо. Это был рассказ о моей войне — о войне, которую я знал с детства — из рассказов отца и матери.
Ага, вот:
«Это моя прабабушка Украинченко Мария Васильевна и прадедушка Шак Григорий Григорьевич. Вернувшись домой в Украину, Мария Васильевна вышла замуж за бывшего фронтовика Григория Григорьевича. Спустя несколько лет они с двумя детьми как переселенцы приехали в Приморье. Григорий заготавливал лес, прошел долгий путь от лесоруба до начальника участка, а Мария так и осталась на всю жизнь медиком. Я очень горжусь прабабушкой и прадедушкой [я их не видела живыми, меня еще тогда не было, когда их не стало]».