Пиршество напоминало поле боя — норукайцы хвалились, стучали по столам кулаками, требовали еду и выкрикивали оскорбления. За шестью длинными столами расселись воины, щеголявшие множеством отвратительных шрамов на лицах, головах и плечах. Воительницы выглядели столь же уродливо, как и мужчины. Все они рычали друг на друга и обменивались ударами. Это, как понял Бэннон, было грубой формой ухаживания.
За главным столом на массивном троне, похожем на орудие пыток, сидел поникший король Скорбь. Костяные шипы, вживленные в его плечи, торчали сквозь жилет из акульей кожи, будто выпирающие зубы. Король сгорбился, угрюмый и ощетинившийся, глухой к шуму разговоров и буйству гостей. Положив на стол сжатые кулаки, он смотрел прямо перед собой. Рядом лежало перевернутое кресло. Скорбь разбил его о столешницу, чтобы никто никогда больше не мог сидеть на нем. Вероятно, это было кресло Мелка.
Здоровячка Атта сидела по другую сторону от трона, будто заявляя свои права на короля, но Скорбь почти не обращал на нее внимания. За вторым столом, точно какая-то знаменитость, восседал недавно вернувшийся капитан Ларс. Бэннон повстречал этого человека еще в Ильдакаре и возненавидел. Ларс уже успел выпить, и Бэннон задался вопросом, вспомнит ли его этот отвратительный налетчик.
Король Скорбь внезапно сел прямо и грохнул по столу кулаком.
— Я вынес тебе смертный приговор, Ларс.
Разговоры быстро перешли в неровное бормотание.
Капитан налетчиков прервался на полуслове, поставил кружку и повернулся к королю.
— Ты велел мне пойти и умереть в битве, король Скорбь. Я совершал набег за набегом и собственноручно убил по меньшей мере сотню слабаков. Я умру, как ты и приказал, но сначала убью еще немало отбросов.
Норукайцы приветствовали браваду, но короля это не забавляло.
— На тебе все еще висит клеймо труса из-за неудачи в бухте Ренда. Ты должен искупить вину перед змеиным богом за то, что проиграл простому ходячему мясу.
Щеки Ларса вспыхнули от стыда.
— Я понимаю, мой король, и я заставлю их заплатить. Я бы не вернулся, но мне нужна провизия и пополнение команды. Здесь построили много новых змеиных кораблей. Если хочешь, чтобы я оставил все побережье в огне, мне нужно больше кораблей. — Он поднял кружку, и норукайцы взревели.
— У нас много кораблей, — сказал Скорбь, — а видения Мелка обещали, что их будет еще больше. — Он уставился на пустое блюдо перед собой.
Слуги внесли дымящуюся тушу козла и положили концы вертела на раздвоенные стойки подставки. От жареного мяса исходил пикантный аромат, который наполнил зал и ненадолго перекрыл зловоние немытых и покрытых кровью воинов. Скорбь поморщился.
Бэннон молча поставил горшок с рыбой прямо перед Ларсом. Норукайский капитан наклонился вперед и принюхался, затем рыгнул.
— Такое блюдо мне по вкусу. — Он посмотрел на Бэннона, встретился с ним глазами и помешкал. Юноша ждал, что он узнает его и взорвется, но Ларс сказал только: — Вот же уродец.
Ларс запустил руку в горшок и зачерпнул верхние кусочки студенистой рыбы. Плевок Бэннона смешался с рассолом, и Ларс зачавкал с удовлетворенным хрюканьем.
На главный стол подали тарелки с рыбой, но король Скорбь проигнорировал их — видимо, не было аппетита. Атта жадно поглядывала на тушу козла, но все ждали, пока король отрежет первый кусок. Наконец Атта взяла его пустую тарелку и встала.
— Мне доставляет удовольствие служить тебе, Скорбь. И позже ты можешь с таким же удовольствием меня отблагодарить. — Своим кинжалом она проткнула дымящуюся ляжку, отрезала кусок полусырого мяса, положила на тарелку и поставила перед королем. Потом она отрезала такой же кусок мяса себе, села рядом и принялась за еду.
Скорбь наконец начал есть, словно не чувствуя вкуса козлятины и не испытывая от пира никакого удовольствия.
— Скоро мы отправимся на войну, — сказал он, и, судя по тону, это единственное, чего он ждал с нетерпением.
Вошла Лила с кувшином вина. В свободном шерстяном платье ее было не узнать. Она шла уверенно, будто уже победила каждого в этом зале. Чопорно подойдя к королю, она наполнила его кубок вином. Скорбь одним глотком осушил половину кубка, не обращая на нее внимания. Лила с возмущением повернулась, чтобы налить вина Атте, но Скорбь гневно оттолкнул Морасит. Казалось, охваченный горем король не понимает, что делает, но Лила покачнулась, и половина вина из кувшина вылилась на Атту.
Норукайка взорвалась. Словно атакующая гадюка, она вскочила, задев свою тарелку, и козлятина полетела на пол. Рефлексы Морасит защитили Лилу — она уронила бронзовый кувшин, тот звякнул о каменные плиты пола, и красное вино разлилось, будто кровь. Атта отвела кулак, и мышцы на ее мясистой руке заметно надулись.