Зашагав дальше, он с удовольствием положил руку на тисненые кожаные ножны с изысканным клинком — подарок Натана. Он и представить не мог, что у него когда-то будет такое великолепное оружие. Он гордился Крепышом, купленным на собственные деньги, и усердно тренировался, сжимая в руке обернутую кожей рукоять. Он сомневался, что какой-нибудь другой клинок будет лежать в его руке столь же естественно, но признавал, что меч Натана был почти таким же идеальным.
Наслаждаясь передышкой перед следующей страшной битвой, когда бы она ни произошла, он был рад прогулке с прекрасной Лилой. Он чувствовал себя другим человеком: уже не юным капустным фермером, который сбежал от унылого существования на захудалом острове и побоев отца, убившего впоследствии его мать... чей друг был захвачен норукайскими работорговцами.
Нет, то был прежний Бэннон. Теперь он много путешествовал и сражался в великих битвах; он повидал немало удивительного и был закален опытом. Сейчас у него была чистая одежда, полный желудок, отличный меч, который стоил целое состояние, и прекрасная женщина — его наставница и любовница, которая отказалась его покинуть. Он едва мог во все это поверить.
Бэннон поднял взгляд на величественную статую и пробормотал:
— Пресвятая Мать морей. — При этих словах он улыбнулся.
— Ты слишком увлечен ее красотой, мальчишка, — едко прервала его размышления Лила. — Точно так же ты пускаешь слюни и на Никки.
— Что? — Бэннон удивленно заморгал. — Пускаю слюни на Никки?
— Я наблюдала за тобой. Твое сердце бьется быстрее, когда смотришь на нее. Признаю, она привлекательна, но я тоже. Мои волосы недостаточно светлы? Грудь у нее больше моей, тебя это привлекает? — Она напряглась, словно была готова атаковать.
Бэннон не знал, что сказать. Когда-то давно он действительно был влюблен в Никки. Он флиртовал с ней и даже приносил цветы в надежде завоевать ее сердце — но цветы оказались ядовитыми. Никки насмехалась над его попытками, а когда он не отказался от своей глупой влюбленности, пригрозила смертью.
— Никки? Да она меня пугает!
Лила достала меч из ножен у бедра, а другой рукой выхватила нож-эйджаил. Бэннон прекрасно знал, какую невыносимую боль может причинить это оружие.
— А я уже не пугаю, мальчишка? Защищайся! Может, усвоишь этот урок.
Она сделала выпад длинным клинком, и он едва успел выхватить из ножен изысканный меч Натана и отбить удар. Сталь ударилась о сталь. Бэннон уже практиковался с новым мечом, сражаясь в тенях с воображаемым врагом, но Лила была настроена серьезно. Она ударила снова, отступила, а затем рубанула по животу. Она бы выпустила ему кишки, но он в последний миг сумел отпрыгнуть, и острие просвистевшего клинка дотронулось до рубашки.
— Лила! Что ты творишь?
Он защищался, используя все свое умение. Богатый меч ощущался в руке иначе, у него был несколько иной баланс. Бэннон чуть изменил хват и поднял лезвие как раз вовремя, чтобы перехватить более короткий меч Лилы. Запястье завибрировало от силы удара. Они продолжили поединок под сенью Матери морей. Ботинок Бэннона проскользнул на усыпанной гравием дорожке, и Лила бросилась вперед.
— Я злюсь, когда ты хочешь другую женщину, — зло бросила она.
— Но я этого не делал! — закричал Бэннон и успешно отразил удары, когда Лила рубанула по нему еще два раза. Он немного привык к мечу, и движения стали плавнее. — Лишь ты в моих мыслях!
— Докажи! — сказала она, снова бросаясь в атаку.
Бэннон едва блокировал тяжелые удары, но Лила все не успокаивалась. Он не понимал, о чем она говорит. По мере того, как он продолжал сражаться, меч стал естественным продолжением его руки. Он изучал боевую технику Лилы, которую и так хорошо знал. Он предугадывал ее удары и контрудары. Бэннон тяжело дышал, рука его ныла, в то время как Морасит почти не вспотела.
Он усилил натиск, и наконец увидел крошечную брешь в защите, когда ее меч пошел вниз. Бэннон поднял клинок, метя ей в голову, но повернул лезвие плоской стороной и нанес ощутимый удар по ее черепу.
Лила отшатнулась и прижала ладонь к больному месту. Оказавшись на безопасном расстоянии, она опустила меч и посмотрела на него. Он ожидал увидеть в ее глазах вспышку гнева, но увидел восхищение.
— Ты дрался хорошо, мальчишка, потому что я хорошо тебя обучила. Я хотела, чтобы ты проявил себя с новым мечом. Ты должен понять, что оружие — всего лишь оружие. Ты продолжаешь хандрить, потому что утратил Крепыша, но этот клинок будет убивать врагов не хуже. Теперь ты это усвоил.