Она услышала шепот среди монотонных болотных звуков:
— От меня не спрячешься, засунув меня в мешок.
— Ты не можешь говорить.
— Тогда почему ты мне отвечаешь?
— Ты мертв.
— Я не оспариваю этот факт.
— Так перестань говорить со мной! — Адесса так яростно вгрызлась в жареную кроличью ножку, что перекусила кость. Она выплюнула твердые осколки.
— Я все еще главнокомандующий волшебник. — Голос Максима был приглушен мешком. — Удивительно, но ты сумела меня обмануть. Это был единственный способ убить меня, но я все еще обладаю огромной силой, которую ты не можешь понять.
Адесса метнулась, распахнула мешок и вытащила голову.
— Замолчи!
Его почерневшая кожа обвисла как-то неправильно, и сочащиеся глаза стали яркими и живыми, обращаясь к ней.
— Я просто подумал, что тебе захочется поговорить. Не нужно грубить. На болотах одиноко, и у тебя нет другой компании. — Жуткое лицо ухмыльнулось. Один из расшатанных зубов вывалился из десны и упал в траву. — Мои многочисленные любовницы говорили мне, что я очень приятный собеседник.
— Я не желаю с тобой разговаривать.
— Я знаю, чего ты боишься, дорогая Адесса. Ты боишься сойти с ума.
— Я не безумна!
Губы Максима приоткрылись.
— Стала бы здравомыслящая женщина разговаривать с гниющей головой посреди болота? — Его улыбка стала шире, так что разлагающаяся кожа треснула, и желтоватый гной потек на козлиную бородку. — Стала бы здравомыслящая женщина слушать ответы мертвеца?
Она отнесла мерзкий трофей к протоке с медленным течением рядом с пригорком и погрузила туда голову.
— Теперь тебя не будет слышно, — она встала, довольная собой.
Сквозь прозрачную воду она видела, как на нее смотрят глаза Максима, но из его рта не исходило ни звука.
Удовлетворенная, она вернулась к трапезе, доела кролика с горстью ягод, но не могла перестать думать о своем трофее. Она беспокоилась о разлагающейся голове под водой. А если течение окажется сильнее, чем она ожидала? Вдруг его унесет?
Она опустилась на колени, чтобы проверить голову. Адесса встревожилась, увидев полдюжины бурых мальков, кусающих разлагающееся лицо. Маленькие рыбки бросились клевать открытые глаза, лакомясь кусочками гнилой плоти. Если рыба сожрет то, что осталось от главнокомандующего волшебника, у Адессы не останется ничего, кроме черепа, чтобы показать властительнице Торе!
С отвращением она опустила руку в воду, и рыбки устремились к зарослям тростника. Схватив голову за волосы, она вытащила ее и положила на траву. Вода смыла с его кожи некоторые пятна, но Максим не стал более привлекательным.
Оказавшись на воздухе, он открыл рот и продолжил разговор, будто его и не прерывали.
— Ты не вернешься в Ильдакар.
Она фыркнула.
— А еще ты говорил, что я никогда не убью тебя, и все же мне удалось.
— Это другое. Я уже говорил тебе, что сейчас Ильдакар пал. Волшебники возвели саван вечности, и город исчез. У тебя нет дома.
— Я все равно пойду туда. Я тебе не верю.
— Даже если придешь туда, ты ни за что не найдешь Тору, — продолжил насмехаться Максим. — Увы, моя дорогая жена уже мертва. Ее дух сейчас в подземном мире — я сам видел. Владетель был очень рад ее заполучить. Думаю, у него много общего с этой неприятной сукой.
— Ты лжешь! — Мысль о смерти властительницы ранила сильнее, чем любые другие его заявления. — Лжешь!
— Бедная Адесса, разве я в том положении, чтобы не знать? В конце концов, я тоже мертв, как ты сама мне напомнила.
— Тогда оставайся мертвым. Хватит болтать.
— Мертвые уже не те, что были, и я проходил туда и обратно сквозь завесу. Мы, высокомерные волшебники Ильдакара, сами нанесли ущерб порядку вселенной, превратив генерала Утроса и его армию в камень. Мы украли все эти души у Владетеля и удерживали их столетиями. Саван вечности также скрывал нашу знать от потока времени. Но Владетель терпелив. Он потребует то, что ему причитается. Он придет и за тобой, Адесса.
— Владетель всегда приходит, — сказала она. — Ты меня не напугаешь.
— Может, я все-таки останусь составить тебе компанию. Или, быть может, я смогу привлечь внимание Владетеля и заставить его прийти за тобой прямо сейчас.
— Замолчи!
Максим рассмеялся.
— Перестань смеяться! — Адесса сама не заметила, что кричит или даже визжит.
Мысли пульсировали в ее голове, и темное внутреннее сомнение заставило задуматься о своем здравомыслии. Главнокомандующего волшебника и его коварных насмешек было бы достаточно, чтобы свести с ума любую Морасит.