— Часть змеиных кораблей уже почти отремонтирована, и мне тоже не терпится выступить, — сказал Скорбь. — Я поплыву обратно на Норукайские острова, где к этому времени должна быть готова еще сотня кораблей. Мои налетчики жаждут побед и грабежей. В ожидании ваших солдат мы атакуем прибрежные города, словно шторм из стали и крови.
Расчетливый ум Утроса манипулировал фигурами, расставляя их на общей тактической схеме.
— Если норукайские налетчики атакуют побережье, а моя армия пронесется по суше, мы захватим весь Древний мир, точно клещами.
Скорбь вгрызся в кость, с которой только что содрал мясо:
— Мы раздавим эту землю, как виноградину меж пальцев. Это хороший план.
— Как только наши силы объединятся, — добавил Утрос, — мы выступим вместе, захватим Танимуру и Алтур’Ранг, а затем двинемся на Новый мир.
— Король Скорбь! — воскликнул Мелок. — Все будут скорбеть.
— Да, они все будут скорбеть, — подхватил генерал Утрос.
Норукайцы не любили пустых бесед. Закончив с яствами, налетчики торопились вернуться на корабли. Как и генерал Утрос, они надеялись завоевать Ильдакар, но город исчез, и ни у одной армии не было причин оставаться здесь. Король Скорбь удалился, будто оба командира тщательно спланировали всю войну в деталях, и Утрос понял, что норукайцы не слишком сильны в стратегии. Они просто нападали, двигались дальше, а потом возвращались, когда считали нужным.
Он подозревал, что Скорбь будет еще худшим лидером, чем Железный Клык, но Утрос побеспокоится об этом дикаре позже, когда тот станет проблемой. Он использует этих жестоких норукайцев для достижения своих целей. Он поклялся растоптать весь континент своей пятой — из верности императору и тайной любви к Мэджел. Теперь его внутренний стержень надломился, и поэтому Утрос должен сделать это для себя, а не по какой-то другой причине.
Норукайцы вернулись на утесы над рекой и спустились к своим поврежденным кораблям. Когда уродливые налетчики ушли, первый командующий Енох подошел к Утросу, глубоко обеспокоенный.
— Мы распределили еду, генерал, но хватило далеко не всем.
— Ожидаемо, — сказал Утрос. — Норукайский король кое в чем прав. Недавно наши разведчики нанесли на карту несколько новых поселений. Мы знаем, где можно взять провизию, — хоть сколько-то, — и должны сделать это. Разошлите отряды повсюду. Зайдите в каждый городишко и вычистите все до крохи. — Он опустил голову. — Для нас это единственный способ выжить.
Глава 4
Когда лучи рассветного солнца разлились по речной равнине, норукайские надсмотрщики забили в барабаны, поднимая стонущих рабов и пиная самых нерасторопных.
— Время работать! — взревела корабел Гара — мускулистая женщина с седыми косами, напоминавшими утонувших гадюк. — Работать, пока не закровоточат пальцы. — Она открыла свою змеиную пасть и щелкнула зубами.
Бэннон, привязанный к наклонной палубе разбитого норукайского корабля, скорчился, чтобы избежать жестокого пинка. Один из налетчиков разрезал его путы, и юноша присоединился к работе.
Пленники приступили к ремонту в тусклом предрассветном сумраке. Гара молотила киянкой, подбивая доски и колышки, но Бэннон видел, как уродливая женщина этой же киянкой разбила череп раба, который работал слишком медленно.
Пока Бэннон почесывал ободранные запястья, за ночь натертые веревкой, к нему подкрался призрачно-бледный шаман и схватил за плечи своими паучьими пальцами.
— Работай молотком или стань гвоздем!
Бэннон лишь отмахнулся. Его раздражало странное поведение изуродованного альбиноса. Он еще мог понять неотесанных норукайцев, но Мелок сильно действовал на нервы. По какой-то причине шаман нашел его занятным.
Бэннон был в плену уже несколько дней. Его избитое тело болело, а многочисленные порезы и ушибы после сражения на утесе Ильдакара еще только начали заживать. Он едва не убил Мелка и короля Скорбь, но они все вместе рухнули с утеса на груду тел и оружия.
Бэннон не погиб, но стал рабом. Сбылся самый большой кошмар, мучивший юношу с тех пор, как работорговцы попытались схватить его на острове Кирия. Тогда в рабство попал его лучший друг Ян, а Бэннон бежал. За тот момент трусости его терзала совесть. И вот, много лет спустя, он все-таки стал рабом.
Мелок снова потряс его за плечи, и Бэннон инстинктивно замахнулся, вспомнив, что они сделали с Яном.