Тамар захлопнула рот и бросила на своего гостя презрительный взгляд.
–
Противно каждый раз наступать на одни и те же грабли. Только начнёшь удивляться мужицкой логике, как оказывается, что вся она построена на морском песочке. Где я тебе найду детище этого мальчика? Пошёл вон! – Она схватила веник и стала отхаживать того, которого принимала за мужчину. – Противный спекулянт! – истерично вопила женщина, махая перед собой веником. – Пропади ты пропадом! – взвизгнула она и уставилась на веник, который ни разу не задев никакой преграды, сейчас торчал у гостя в груди. – Если бы у меня было время, – продолжала взбалмошная домохозяйка, прокручивая веник в туловище гостя, – я бы родила ему детёныша, а потом своими руками задушила. Лишь бы удержать его!
–
Ох! Какие страшные вещи Вы говорите, калбатоно Тамар! – он смотрел на неё взглядом застыдившегося младенца. – Я Вам готов простить и обидное прозвище «мужик» и Ваш «морской песочек». Почему? – отреагировал он на её вопросительный взгляд. – Потому что надеюсь, что до Вашего идеального сознания дойдёт, наконец, то, что я Вам уже говорил: всё, до чего дотрагивается такой человек, для него свято. Не дошло? По-другому: если Леван подарил кому-то жизнь, для него остаётся делом чести оберегать её.
Она стояла ошеломлённая, продолжая держать веник в торсе своего визави.
–
Я считаю, что сделка состоялась, – Мефистофель взглянул на свою грудь. – А это, – гость отвёл её руку вверх, так что веник прошёл сквозь его шею и голову, – я Вам прощаю, как мелкую шалость, – сказал добрый советчик и исчез в коридоре, абсолютно уверенный в том, что достиг своей цели.
Дьявольски прозорливый, он знал, что Лев Арье уже никогда не встанет на его пути.
–
Серость будней и постоянные праздники застолья – Ваш удел, дорогой Мессия! – торжественно заключил мастер интриг, и Кавказ затрясло от его торжествующего хохота.
В ДЕРЕВНЕ ЧЕРТИ ХОРОВОДЯТ
Когда машина стала прыгать по кочкам просёлочной дороги, Ольга проснулась:
–
Доброе утро! Вась, мы что, уже приехали?
–
Да. Это уже наши угодья.
–
Я ведь не спрашивала тебя, что нас позвало домой. Но хоть сейчас ты можешь мне рассказать, в чём причина. Не хочется выглядеть дурочкой.
–
Дорогая моя, никто даже не посмеет представить тебя дурочкой! А едем мы домой, потому что люди утверждают, будто в деревне черти хороводы водят. Народ в страхе кричит, что на деревню кто-то порчу напустил. Вот уже неделя, как требуют, чтобы я вернулся. Вчера даже председатель отца просить стал.
–
Ты серьёзно? Насчёт сглаза?
–
Не знаю. Вот приедем, – разберёмся.
–
Вась! – развеселилась Ольга. – А на печке ты ездить умеешь?
–
Это зачем?
–
А я с тобой, как в сказке живу. Сглаз, порча. Ведьмы на метле. Черти в трубах. Гоголь сказки выдумывал, а я должна в этом жить. Хорошо, что ты рядом, а то я бы с глузду зъиха– ла.
–
Не боись! Разберёмся и с чертями, и с ведьмами. Вот и наш дом. – Василь остановил машину возле калитки. – Я открою ворота, а ты пересядь за руль и загони машину во двор.
В накинутой на плечи телогрейке выбежал во двор Степан Славенко.
–
Здравствуйте, батя! – Василь подошёл, и они обнялись.
–
Сынку, ридный! – отец гладил сына по спине и затылку. – Ох, и скучалы мы за вамы. Дуже добре, що вы повернулысь. Дякую!
–
Шо ты, батя? Усэ будэ гаразд. Ты нэ хвилюйся.
–
Дай то, Господи! – Степан пошел навстречу Ольге и расплылся в счастливой улыбке. – Иди сюда, дочка! Дай я тебя обниму.
На пороге появилась сияющая от счастья Степанида. Они с невесткой пошли на кухню, а мужчины подняли багаж
в хату, отогнали машину в гараж и сели за столик в саду.
–
Ну, батя, розповидай.
Степан положил локти на стол, сжал кулаки и рассказал сыну историю странных происшествий, от которых в селе произошёл переполох.
Всё началось с того, что Щукарь прибежал к ветеринару и попросил посмотреть его свиней. Ветеринар понаблюдал за поведением двух свиноматок и был поражён: свиньи лежали друг против друга и по очереди, по чуть-чуть ели из корыта. Поест одна, хрюкнет, как бы приглашая свою подругу, та хрюкает в ответ и тоже немного, как бы нехотя, съедает из корыта. Щукарь сказал, что они вдвоём за сутки не съели и половины того, что обычно съедает каждая. Ветеринар обследовал животных, удивился их поведению и сказал Щукарю, что у него «свиньи светского воспитания».