Михаил Васильевич Посохин играл в государстве первую роль в градостроительстве. Он не только 22 года занимал должность главного архитектора города Москвы, но и фактически являлся главным архитектором Советского Союза, председательствовал в государственном комитете, ведавшем строительством на всей территории страны. В Грузии Посохин выполнял задание Хрущева, который пожелал, чтобы трудящиеся всей страны, а не только члены правительства, отдыхали в самом красивом месте на земном шаре. По идее Хрущева зодчие строили в реликтовой роще Пицунды комплекс высотных гостиниц-пансионатов. Они походили друг на друга, как близнецы. Одинаковыми сооружениями застраивались не только новые районы на окраинах Москвы. Они маячат на Новом Арбате, где с одной стороны проспекта стоят свечой пять клонированных жилых домов, а с другой — четыре развернутых как книги здания бывших министерств СССР.
После отставки Хрущева и некоторого «потепления» в зодчестве Посохин и Мндоянц могли придать индивидуальность однообразным курортным зданиям монументальными средствами, чтобы курортники могли любоваться и отличать их друг от друга. Эту задачу они, взяв на себя ответственность, не без риска, поручили молодому неизвестному в искусстве мастеру, живописцу по образованию. Ему предстояло не только проявить свою индивидуальность, которой было не занимать. Но и быть куратором, сыграть роль главного художника Пицунды, привлечь к делу монументалистов, скульпторов, которых он знал, работая в оформительском цехе.
Риск полностью оправдался, тридцатилетний Церетели не подвел. Он объединил усилия многих исполнителей, и сам проявил себя с блеском, поразив буйством красок, выраженных в мозаике. В те дни с утра до ночи Зураб трудился на берегу Черного моря у гостиничных корпусов. Тогда заглянул однажды на стройплощадку пожилой мужчина в белой рубахе с засученными рукавами. То был премьер правительства СССР, Николай Косыгин. Он курировал важный правительственный объект в Пицунде. Так состоялось первое знакомство с одним из сильных мира сего, которое продолжилось в Москве.
Не только Посохин, проектируя посольства, художественную часть заказа передавал Церетели. Так поступали вслед за ним другие архитекторы. Они, как иголка нитку, тянули за собой художника по разным странам. Работа эта порождала множество знакомств, контактов с разными влиятельными людьми, членами правительства, партийного руководства. Так, первый секретарь МГК КПСС Виктор Васильевич Гришин однажды попросил художника посмотреть рисунки внука и высказать о них свое мнение. Оно было вполне благоприятное и сводилось к тому, что неплохо бы ребенку позаниматься рисованием. Зачастил первый секретарь МГК в известную художественную школу в Лаврушинском переулке, куда поступил внук. Школа теснилась в старом довоенной постройки корпусе. Новое здание, большое — с выставочным залом, просторными классами и мастерскими, общежитием, водным бассейном, появилось по указанию Гришина на Крымском валу. Ничего бы этого не случилось, если бы не произошло знакомство Виктора Васильевича с Зурабом Константиновичем.
После отставки Посохина ведущее положение в сфере зодчества занял Анатолий Полянский, руководивший Союзом архитекторов СССР. Это еще один архитектор, сыгравший в жизни Церетели важную роль. Он родился в селе на Донбассе и приехал поступать в Московский архитектурный институт за год до конца войны, когда ему исполнилось16 лет. Будучи студентом, победил в конкурсе на проект павильона Юных натуралистов Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. Его построили в год смерти Сталина. Прославился Полянский павильоном СССР на Всемирной выставке в Брюсселе. Ему исполнилось тогда 30 лет. Обычно авторы павильонов СССР после такого триумфа становились лидерами архитектуры в масштабе страны. Так, Константин Мельников вошел в историю зодчества павильоном «Махорка» на Всемирной выставке в Париже. После чего задавал тон в архитектуре двадцатых годов. В тридцатые годы роль первого архитектора государства играл Борис Иофан, автор проекта Дворца Советов. По его замыслу возвели павильоны СССР на Парижской выставке и на выставке в Нью-Йорке. Посохин — автор павильонов СССР в Монреале и Осаке.
Но после успеха в Брюсселе места, чтобы развернуться в Москве Полянскому не хватило. Пришлось проявлять себя вдали от столицы. В Крыму по его проекту строились корпуса всесоюзного пионерского лагеря «Артек» на 7500 мест. Это было некое подобие курортного комплекса в Пицунде, но рассчитанное на детей. За ту работу он получил Государственную премию. Там же в Крыму, Ялте, управление делами ЦК партии поручило лауреату построить элитную гостиницу «Ялта». Вот тогда началось сотрудничество Полянского и Церетели. Плоские стены украсили барельефы "Легенды Крыма". Тогда живописец снова доказал высокий профессионализм в монументальном искусстве. После «Ялты» пути соавторов разошлись и пересеклись снова незадолго до неожиданной смерти архитектора в 1993 году.
Он умер на взлете. Казалось, все складывалось как нельзя лучше. В пору начавшейся «перестройки» Полянский выиграл конкурс на право сооружения в Москве большого храма в честь 1000-летия крещения Руси. В годы правления Горбачева правительство поручило ему реализовать давний проект на Поклонной горе. Вот только тогда Анатолий Полянский, глава Союза архитекторов СССР, стал фактически первым архитектором Советского Союза.
В середине 80-х у нового правительства пробудился интерес к давнему многострадальному проекту, задуманному при Сталине. После поражения германских войск под Москвой объявили конкурс на монумент в честь грядущей Победы. Но у государства и после окончания разрушительной войны не нашлось сил реализовать большой проект.
При Хрущеве, на самой высокой отметке Поклонной горы заложили камень памятника Победы. Вокруг холма разбили парк. Евгений Вучетич, создавший в Берлине мемориал в Трептов-парке, выбрал и в Москве место, подобное тому, где он воздвиг фигуру русского солдата, спасителя Европы. Это место располагалось на западной окраине столицы, у Можайской дороги. По ней отступала после Бородинской битвы русская армия Кутузова, вслед за ней двигалась "великая армия" Наполеона. С высоты Поклонной горы предстала пред императором Франции златоглавая Москва, еще не объятая пламенем. По той дороге шли полки и дивизии Красной Армии на фронт в дни Великой Отечественной войны. Лучшего места для памятника в честь Победы найти было невозможно. И в Сталинграде созданный Вучетичем мемориал разместился на пространстве, над которым господствовал Мамаев курган. Замысел Вучетича требовал значительных сил и средств, поддержки высшего руководства. Однако у правительства Брежнева за четверть века руки до Поклонной горы не дотянулись. Мемориалы в честь победоносных сражений Великой Отечественной войны сооружались в других городах.
Брежнев Москвы не знал, город не вызывал у него эмоций. На одном из съездов КПСС в его отчетный доклад московские городские власти внесли тезис об "образцовом коммунистическом городе", который следовало соорудить в ближайший период. То была такая же утопия, как задача построения в СССР коммунизма.
У Можайского вала на пути к Поклонной горе руководству города своими силами удалось установить обелиск в честь защитников Москвы. Но в трех километрах от обелиска на холмах, прозванных москвичами Поклонной горой, царила тишина. Покой закладного камня, появившегося здесь в 1958 году, никто не нарушал.
После смерти Брежнева вспомнили о закладном камне. Смена поколений произошла и в политике, и в сфере официального искусства. Не стало Вучетича. Умер Томский, после него занимавшийся Поклонной горой. Над ней должно было развеваться громадное красное знамя с профилем Ленина, осенявшее группу победителей. Эта концепция утверждена была партией и правительством СССР. Работа над монументом пошла при Горбачеве полным ходом. Но в годы «перестройки» верховная власть зашаталась, народ не желал больше сооружать памятники Ленину и жить под красным знаменем.