**³ Ваиди** (в переводе с каннада — «бирюза, море») — морское существо, преимущественно русалки, но обычно употребляется в отношении всех детей Вайдириад и Кихея, что проживают на морских просторах, а также между представителями различных родов в качестве уважительной формы обращения к равному.
========== Глава шестая ==========
Снова возобновилась тишина, в которой был слышен лишь мерный плеск волн за бортом. Волк молчал, закрыв глаза и сложив руки на животе замком. Вытянув и скрестив перед собой ноги, он смотрел в пол из-под полуопущенных век.
— Говорят, чешуя русалок бережет от смерти, — хриплым шепотом произнес тритон.
— Правду говорят, — устало отозвался капитан, отрешенно глядя на свои руки, и продолжил таким же бесцветным голосом, словно сам факт того, что русалки — такие удивительные существа, вызывал у него безысходную тоску: — А еще говорят, что слезы морских жителей даруют вечную молодость.
— Хочешь, я поплачу тебе в твое пойло? — Русал уже полностью обсох, и теперь чешуйки осыпались с его хвоста золотым дождем.
Возле кровати на полу скопилась целая горстка этих золотых «монеток». Они все осыпались и осыпались, обнажая светлую кожу цвета молока, и вот уже вместо хвоста оказалась пара стройных длинных ног с маленькими пальчиками на миниатюрных ступнях. Накинув одну из валявшихся на кровати рубашек Волка и небрежно застегнув их на несколько пуговиц снизу, так чтобы грудь и живот соблазнительно светлели в распахнутом вороте, тритон аккуратно присел на корточки, взяв с пола горсть своих чешуек, и неторопливо приблизился к капитану, полулежавшему в кресле.
— Ты станешь вечно молодым и никогда не состаришься. Останешься таким же, как сейчас, — зашептал он, опустившись к Волку на колени и обняв одной рукой за шею.
Занеся над его головой сжатую в кулак ладонь, он разжал пальцы, и дождь из золотых чешуек посыпался на капитана. Волк открыл глаза, тяжело посмотрев на мальчишку, но ничего не сказал. Маленькие золотинки ложились на его голову и плечи, застревая в густых черных волосах.
— Ты пытаешься меня соблазнить? — чуть склонив голову набок, с усталой насмешкой поинтересовался он.
— А что, если и так?
— Тогда ты немного опоздал.
На секунду юноша замер, и постепенно понимание начало появляться в его изумрудных глазах.
— Ты уже видел… видел таких, как я? — спросил он ошеломленно.
Волк промолчал, продолжая смотреть ему в глаза.
— Так значит… все эти легенды… о твоем бессмертии, все это… все — правда! — Он вскочил на ноги, нервно заходив по комнате.
Пират продолжал в холодном молчании наблюдать за ним, и было непонятно, о чем он сейчас думает и что испытывает. А Волк же просто ждал, когда до мальчишки наконец дойдет вся правда.
— Так… кто… кто подарил тебе бессмертие? — остановившись наконец на месте и резко развернувшись к нему, потребовал ответа юноша.
— Почему ты хочешь это знать? — вопросом на вопрос ответил Волк.
— Это русалка оставила шрам на твоей груди? — вдруг побледнел тритон.
На этот раз мужчина напрягся, внутренне подобрался и медленно наклонился вперед, выпрямляясь в кресле.
— Да.
— Зачем? Зачем она это сделала?! — Мальчишка не замечал, как по его бледным щекам скользят слезы и с глухим стуком осыпаются на пол сияющим жемчугом.
— Потому что я попросил ее об этом, — неожиданно мягко произнес Волк, подавшись вперед в своем кресле, но русал его уже не слышал.
— Чудовище! Я же говорил, что мы чудовища!
— Прекрати истерику, — холодно оборвал его Волк.
— Зачем она… значит, сердце украла… Я так и знал, что легенды о русалках не врут! Они похищают сердца!
— Замолчи!
Пират вскочил с кресла, в один большой шаг пересекая расстояние между ними, и, схватив его за плечи, хорошенько встряхнул.
— Ты ничего не знаешь, чтобы говорить так!
— Она вырвала твое сердце! — с истерическими нотками в голосе закричал юноша, забившись в его объятиях в попытках вырваться.
— Но тебя это не касается, — жестко отрезал Волк.
Мальчишка затих и только тихонько всхлипывал, украдкой утирая глаза от слез, но тщетно — те все равно осыпались на пол градом.
Смягчившись, пират добавил:
— Она сделала это, потому что любила меня и хотела сохранить мое сердце.
— Разве это не есть самое отвратительное, что только может быть на свете? — сквозь слезы уронил юноша. — Безжалостно вырвать сердце у своего возлюбленного и обречь его на вечные скитания без эмоций, желаний и мечты?
— Ты вырос среди людей, — покачал головой Волк. — И тебе не понять, что движет обитателями моря. Это единственный способ выразить свою любовь.
— Это ужасно. И чудовищно.
— Я сам виноват.
Русал обмяк в его объятиях, затих, прижавшись к его груди, и теперь только едва слышно всхлипывал. Они простояли так достаточно долго, чтобы каждый понял, что им удивительно спокойно и легко сейчас. Маленький, запутавшийся в своих желаниях и жизненных приоритетах тритончик расслабился и отогрелся в кольце сильных рук свирепого пирата, который обнимал его с удивительной и неожиданной нежностью.
— «И лишь раз увидев русалку, ты потеряешь себя навеки. Она украдет твое сердце, заберет на дно морское, и будешь ты скитаться по морям, гонимый тоскою и печалью, словно призрак», — внезапно процитировал юноша морские предания. Помолчал немного и снова тихо спросил: — Расскажи… как это было?
Волк молчал так долго, что он уже решил было, будто тот и не ответит. Но вот наконец пират все-таки заговорил, и голос его был тих и почти неслышен:
— Ее звали Ниалалиэлль. Я называл ее просто Ниа. Это было триста семнадцать лет назад. Мой отец жил в процветавшем тогда порту. Он торговал разными товарами — специями, тканью, привозимыми из-за моря, и мебелью, изначально он был плотником. Потом разжился и стал купцом. Наше поместье находилось на морском побережье, близ гавани, куда постоянно причаливали корабли из других земель. Мне тогда было двадцать шесть лет. Я часто пропадал на побережье, целыми днями собирал какие-то диковинные ракушки, плавал в море… — Волк пожал плечами, словно считал это глупостью. — Меня мало интересовала торговля, а отец никак не мог приобщить меня к семейному делу, в которое вложил свою душу. В конце концов он махнул на меня рукой и уехал в долгое путешествие на три года. Больше я его не видел. В его отсутствие я по-прежнему занимался своими бессмысленными делами, целыми днями пролеживая на берегу и любуясь морскими пейзажами. Что происходило с поместьем, меня мало волновало — отец оставил присматривать за нашим домом управляющего, зная, что на меня никакой надежды нет. После смерти матери я рос оболтусом.
Волк отстранился от юноши и отошел к окну, погрузившись в воспоминания. Взгляд его был рассеян, пока он бездумно водил кончиками пальцев по бархатной занавеси на окне.
Прежде чем он снова продолжил, прошла довольно долгая пауза, в течение которой русал опять успел подумать, что продолжения не последует.
Но пират все же возобновил рассказ.
…Однажды ясным солнечным днем я снова вышел на берег. Море всегда звало меня и манило, и я жаждал разгадать тайны, которые оно хранит. Далекая морская синева, сверкающая на солнце, вызывала у меня восхищение, завораживала, и я мог бы вечно смотреть, как плещутся о нагретый за день берег сапфировые волны, слизывая с него песчаное золото. Утро было тихим, ничто не предвещало бури, хотя как раз таки именно это должно было меня насторожить, но тогда я был слишком неопытным, чтобы знать подобные вещи. Море представлялось мне загадочным и бескрайним миром, частью которого я желал стать всем сердцем.