То есть я заживу нормальной жизнью? Нормальной для кого? Для пенсионера, судя по тому, что он говорит.
— Я смогу заниматься боксом?
— Боюсь, что нет. Вы же понимаете…вы должны быть готовы к тому, что теперь вы должны беречь себя. Это не значит, что вам в будущем будет запрещена физическая нагрузка: быстрая ходьба, ЛФК-физкультура…
Я не хотел это слушать.
— Бокс очень тавмоопасный вид деятельности, и поэтому вы должны выбрать себе другое хобби.
Это моя работа тоже.
— К тому же это огромный стресс для организма. Об этом говорить еще рано. Мы должны посмотреть, не будет ли осложнений. Я надеюсь, все пройдет гладко…
Я опять перебил его, потому что меня волновал только один вопрос.
— Сколько люди живут после этого?
— Все по-разному. Пятнадцать лет в среднем, но бывает и тридцать. В истории встречались случаи, что даже больше. Поэтому вам нужно себя беречь. Не забывайте, что кому-то пришлось умереть, чтобы вы жили.
Я прислушался к тому, что происходит внутри меня. К звуку своего сердца. Нет, не своего. Чужого.
Если до того, как мне все это сообщили, я не замечал изменений, то теперь я все прочувствовал. Тело болело, я ощущал, что где-то на коже остался шрам.
Который я забью татуировкой, но это позже.
Меня не спросили: хочу ли я жить, нужно ли мне это сердце? Неужели в клинике не нашлось человека, которому оно гораздо нужнее, чем мне?
Нет, они выбрали наркомана, человека, который и так рано или поздно сопьется и испоганит, к чертям, весь свой организм, так они еще и решили лишить меня всего, чем я жил?
С новым сердечком-то я не поразвлекаюсь.
Они лишили меня работы, удовольствий, жизни…и при этом оставили меня в живых. Позволили кому-то, кто действительно нуждался в этом сердце, погибнуть.
Кому-то…кому-то лучшему, чем я.
Захотелось что-то очень сильно ударить, но я сжал зубы до противного скрежета и собрал нарастающую волну злости в кулак.
Беречь себя, черт возьми.
Какие еще у меня будут ограничения? Что еще нельзя делать?
— Сколько времени я буду принимать лекарства? Сколько времени нужно на реабилитацию?
— Реабилитация будет зависеть от результатов анализов. Лекарства вы будете принимать до конца жизни, чтобы не было отторжения.
Я опустился на подушку и уставился в потолок.
Что я должен сказать? Спасибо?! Язык не поворачивается благодарить за такое. Чем интересно, я буду заниматься, если в моей жизни не будет бокса, тусовок, телок и кайфа?!
Я с ужасом посмотрел на доктора. Мысли о том, что они достали МОЕ сердце из груди ужасали. Да, оно погибло. Они взяли его в руки и…выкинули.
Это не могло произойти со мной!
—Пересадите его снова, — выплюнул я, посмотрев в озадаченные глаза доктора. — ПЕРЕСАДИТЕ ЕГО К ЧЕРТУ! Другому! Дайте второй шанс тому, кто хочет жрать ваши таблетки каждый день!
«Дайте его тому, кто действительно заслуживает жить» — мысль пронеслась в моей опустевшей голове и исчезла.
Медсестра и доктор переглянулись, они явно были шокированы моим поведением. Что ж, я к такому привык. Люди не любят меня, а я не люблю их. Все взаимно.
— Мистер Миллер, неужели вы не понимаете…? — в голосе доктора звучало тотальное недоверие.
— Чего не понимаю?! Это вы не понимаете, как и чем я жил. И вы оставили мне иллюзию этой жизни.
—Вы хотите сказать, что без бокса и наркотиков, ваша жизнь бессмыслена?
Этот бородатый начал меня всерьез бесить.
— Давайте поговорим о смысле жизни, в чем же ваш? Пересаживать сердца таким уродам, как я?
— Успокойтесь, вам нельзя нервничать, — доктор пребывал в еще большем шоке, чем симпатичная медсестричка.
Меня трясло, как во времена ломки. Но я не ощущал ее, как прежде. Я чувствовал себя каким-то другим и это убивало еще больше.
Это просто эффект плацебо. После пересадки сердца я не стал другим человеком, и моя привычная вспыльчивость — живое тому доказательство.
— Лорел даст вам лекарства и все указания. Разговаривать с вами будет уже психотерапевт, а не я. Мое дело, чтобы у вас не возникли осложнения. У меня есть еще много пациентов, — он направился к двери и прежде, чем уйти, сказал. — И знаете, каждый из них молится, мечтает найти донора. Некоторые ждут подходящее сердце годами. И не дожидаются.
Он ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь. В глазах черноволосой медсестры замерли слезы. Я знал, о чем она думала.