Где-то на втором этаже хлопнула дверь, и юный женский голос прокричал о чудесном кофейном аромате, заполнившем все комнаты огромного особняка.
Мистер Ричард Арманд, новый официальный владелец дома, резко выкрикнул ей в ответ из кухни рядом, после чего наверху хлопнула вторая дверь. Затем послышался звук льющейся воды и звон посуды.
Дни напролет весь этот шум доносился сквозь стены от этого дома – обветшалой, но живой версии – до моего. Сохранившегося новым, но безжизненного.
Стиснув зубы, я поблагодарил судьбу за то, что мне досталось такое юное создание, чье сознание, в отличие от старшей сестры, еще не покрывал ржавый налет логики и разума. В теории Чарли должна помочь мне все ускорить. Вот только какой финал она приблизит, если продолжит уничтожать мою работу… Поживем – увидим.
– Что ты натворила? – мой голос прозвучал как никогда строго.
Чарли не ответила. Вместо этого она поднялась, сжимая один из своих карандашей так, будто он мог послужить достаточным оружием против меня. Ее взгляд метнулся от меня к открытой двери и обратно.
Она посмотрела мне прямо в глаза, и я ответил ей таким же взглядом сквозь прорези в своей маске. Пока рисунок у ее ног не привлек мое внимание.
Черная фигура в капюшоне закрывала ноты, портя их. Чарли почти в точности изобразила серую маску с едва различимыми чертами мрачного лица. Что еще более поразительно, она темными линиями изобразила похожий на решетку рот маски, состоящий из костяных замочных скважин.
Нижняя часть укутанной в плащ фигуры растворялась в пятне тьмы. Что, полагаю, тоже было достаточно точно.
– Разве недостаточно того, что вы вторглись в мой дом? – спросил я. – Или вам еще непременно нужно уничтожить единственное, что способно удерживать худшее зло подальше отсюда?
– С-стефани сказала, чтобы вы игрались в своей песочнице! – ответила она, несмотря на дрожь, с такой решимостью, какой еще ни разу при мне не демонстрировала.
– Стефани, – усмехнулся я, даже не пытаясь понять ее слова про песочницу. Сестра Чарли была именно той темой, которую мне нужно было с ней обсудить. – Похоже, она по-прежнему в меня не верит, даже несмотря на твои старания переубедить ее. А пока этого не случится, она не сможет ни видеть, ни слышать меня. Знаешь, что это значит?
Карандаш в руках Чарли сломался от того, как сильно она его сжимала, и я замолчал, впервые с тех пор, как зашел в комнату, посмотрев на себя со стороны.
Вид изрисованных нотных листов, ставших теперь бесполезными, подтолкнул меня к той черте, которой я так боялся. И усугубляло все то, что в доме были люди. Этот факт заставил меня взять себя в руки, потому что я ни в коем случае не мог сорваться.
Семейство Армандов не позволило бы мне.
– Это значит, – сказал я помягче, – что вся твоя семья не сможет уехать отсюда так скоро, как следовало бы. Даже если вы решите уехать сегодня, все равно это будет недостаточно быстро.
До сих пор Стефани была наибольшим препятствием на моем пути.
В отличие от своей младшей сестры, эта девушка слишком хорошо понимала, как устроен мир. Гораздо лучше любой молодой леди моего времени.
Но в итоге ни Стефани, ни ее отец не могли противостоять мне. Да вообще никто не мог, кроме экстрасенса. Разве не поэтому я так нуждался, чтобы эта семья навсегда покинула мой дом?
– Почему мы должны уехать? – с вызовом спросила Чарли. – Может, ты сам уедешь?
– На мне лежит проклятье, – огрызнулся я. – От моей разбитой души остались лишь осколки, которые навсегда заточены в этом доме. Они валяются вокруг меня так же, как тебя сейчас окружают разбросанные карандаши. Теперь понимаешь?
Она отрицательно покачала головой.
Новая волна разочарования прокатилась по мне, и я сделал еще один шаг, раздавив еще больше карандашей каблуком своих черных сапог для верховой езды. Резко остановившись, я наклонился, чтобы поднять лист со своей уничтоженной работой.
– Полагаю, на всех твоих рисунках я? – спросил я, и на этот раз Чарли кивнула.
Услышав это, я разорвал бумагу на мелкие клочки, а затем швырнул через комнату.
– Вот так, – свирепо произнес я, вновь повернувшись к ней лицом. – Теперь тебе понятно, о чем я?
Чарли поспешно отскочила, отгородившись скамьей для пианино.
– Ты ужасный человек! – она схватилась за скамью, еле сдерживая злость.
– Еще какой, – прошипел я.
Тело Чарли дрожало, но она практически швырнула в меня половинки сломанного карандаша.
Его кусочки отскочили от меня и застучали по полу. Я отбросил полы плаща назад, и Чарли, как маленькая испуганная мышка, с визгом бросилась в укрытие под тканью, укрывающей пианино. Носок одного ботинка все еще выглядывал из убежища, и его маленький размер заставил меня снова остановиться. Ее страх не пойдет мне на пользу. По крайней мере, не так, как влияние, которое она оказывает. И в данный момент второе было важнее, чем первое.