― Прошел год, я должен перестать надеяться, верно? Едва ли он все еще жив?
Королева все не могла понести, и брат был единственным кровным родственником короля Рихарда. Битва за престол была кровавой, и теперь он, сам не раз замаравший руки, о многом жалел. Но низшего он не тронул. Элист не мог претендовать на престол. Сын младшего брата его матери, он даже не имел шанса пробраться к трону, потому что его подвела кровь. Жалел ли он? Нет. Это Рихард знал совершенно точно.
У Элиста была другая страсть, для него гонка за властью была чем-то далеким и незначительным. Он жил другой идеей, он был полон другими мыслями. Он был умен, знал четыре иностранных языка и постоянно что-то читал. Мальчишкой он был долговязым и хлипким, и Рихард не раз разбивал ему нос, но с какого-то момента Элисту это надоело, и он стал оказывать такое сопротивление, что враждовать с ним стало опасно. Будущий король уступил младшему брату и подпустил его ближе. Оказалось, мальчишка умен не по годам, интересно мыслит и постоянно влипает в истории. Сколько у них было смешных и нелепых моментов. Ему, Рихарду, однажды перепало хворостиной, как простому мальчишке, когда они с братом пробрались в конюшню и открыли стойла с жеребятами. Вот придворные дамы тогда вопили!
Король усмехнулся воспоминаниям, но тут же погрустнел. Вот брат и влип в очередной раз. Как можно было быть таким умным и одновременно таким… Он призадумался, не в силах подобрать слово. Безответственным? Безрассудным.
― Извините, задержался!
Прямо напротив Фина, по левую руку от короля, на стул возмутительно нагло плюхнулся королевский советник.
― Вопиющая наглость и невероятное безразличие к правилам, ― совершенно спокойно замечает Рихард. ― Дама через три человека от тебя только что так далеко закатила глаза, что теперь не может вернуть их на место.
― Еще очень большой вопрос, что на деле неприлично: демонстрировать анатомию на собственном примере или разок не склонить спину перед лучшим другом, ― флегматично заметил новоприбывший. ― А ты не смотри на меня так, остроклювый, иначе вновь сцепимся, и на этот раз я тебе спуску не дам.
Энрик, местный сердцеед и гроза мужей, был тигром. Своенравным, злобным, хитрым котом, который абсолютно любую ситуацию мог повернуть так, чтоб получить от нее выгоду. Не любили его в том числе за это, а еще за панибратское отношение с каждым, кому хоть раз доводилось выпить с Энриком вина. То есть, буквально с каждым.
С Фином они были знакомы с юности, вместе учились, и с тех пор остался дух соперничества, который, казалось бы, был совершенно несвойственен молодому соколу. Он, флегматичный, спокойный, рассудительный, вдруг терял любое терпение, стоило только Энрику появиться поблизости. Король, близко знакомый с каждым из них, частенько развлекался, стравливая мужчин по мелочам. Те манипуляции распознавали запросто, но не поддаться не могли.
― Что, опять ни с чем вернулся, ― протянул тем временем Энрик. ― А я тебе говорил, он бездарность. Можно было отправить кого-то слепого и глупого, как камень, толку было бы столько же. ― Фин изо всех сил делал вид, что зубовный скрежет на самом деле – скрежет вилки по тарелке. ― Не грусти, птенчик, у тебя множество других талантов, просто ты еще их не обнаружил.
― О, Энрик, весьма лестно слышать это от тебя, ― выдохнул он. ― Ты ведь в необнаруженных талантах спец.
― Фин лучший в поиске, ты же знаешь, ― улыбнулся король. ― У него не только глаза сокола, у него сердце сокола. Одним словом, Фалькенхерц. Его отец, говорят, был таким же.
Покои Фина располагались в северном крыле. Там всегда было ужасно холодно, растопленный камин не помогал, поэтому он редко проводил ночи в одиночестве, и сегодня был как раз такой день. Только бы не оставаться одному. Только бы не чувствовать эти ледяные касания сквозняка. Сквозняка ли?