Вот так буднично началась эта история. План я сосчитала за ночь, и наутро отец, выделив значительную сумму из нашей прибыли, стал собираться в дорогу. Когда уезжал, задал самый глупый вопрос в мире:
― Что тебе привезти из-за моря, доченька?
А я возьми и скажи, тоже не особо раздумывая:
― Перышко соколиное, что упадет на тебя в дороге.
Признаюсь честно, я в тот миг просто вспомнила старую сказку, которая, в общем-то, мне не особенно нравилась, но своей реалистичностью радовала.
Итак, отец отправился в путешествие, оставив на мое попечение нашу лавку и все хозяйство, состоящее из трех коров, пяти лошадей, одного безмозглого конюха, ленивого мальчишки-пастушка, двух десятков куриц, склочной кухарки и целой кладовой нераспроданных ковров, которые мне следовало заговорить. Помимо ковров среди нераспроданного был почти сундук совершенно одинаковых расшитых женских платьев, две необыкновенно разболтанных телеги, одна золоченая карета, старая кляча, которую я не считаю за одну из наших лошадей и вставные зубы в количестве двух нижних и одной верхней челюстей.
Словом, к его приезду, по моим скромным подсчетам, я как раз должна была бы успеть распродать все, кроме ковров.
Должна сказать, отец приучил меня, что все в этой жизни достается если не трудом, то хитростью, а если уж вторым обделен, будь добр приложить первое. К моему величайшему сожалению, я была из обделенных, зато работы не боялась, и отец, не пожелав заводить себе иных помощников, потихоньку учил меня своему делу. Я торговала в лавке, на ярмарках, много путешествовала с ним за новым товаром, а совсем недавно он полностью отдал в мое ведение бухгалтерские книги. Раньше-то у нас никакого учета не велось, но дело стало расти, а деньги счет любят.
― Тишка, поди сюда!
Тишка был мальчишка лет пятнадцати с непропорционально длинными руками и подростковым ломким голосом. Он каждый день гонял коров на луг к реке, там передавал бразды правления нашим маленьким стадом в руки местного пастуха и должен был бы спешить назад, чтоб весь день быть на подхвате, помогать с лошадьми, чистить у куриц и вообще выполнять мелкие поручения, но его было крайне сложно найти, а дозваться – вовсе невозможно. Так было и в этот раз.
Не особенно надеясь на лучшее, я вышла на просторный двор, обнесенный высоким забором с кованными воротами, и огляделась. Паршивец не только хорошо прячется, но и регулярно меняет укрытия.
― Тишка, иди сюда, ругать не буду! И дело у меня к тебе не сложное.
Мальчишка вырулил из-за угла сарая на такой скорости, будто специально брал где-то разбег, но я вот в это ни на миг не поверила: уж очень быстро появился после последней фразы.
― Тут я, сударыня. Извольте поручения давать!
Вытянулся во весь свой немаленький рост, уже на полголовы выше меня, а ведь еще вырастет, совсем юный. Еще два-три года, и женится, детишек заведет. Городок у нас небольшой, нравы мало чем от сельских среди простых людей отличаются. Меня три года уж как старой девой заклеймили, хотя как купеческая дочь, имею полное право перебирать женихов. Впрочем, их либо не было, либо отец даже не сообщал мне о предложениях. Сама я не особенно стремилась заводить знакомства, а обе моих подружки уже замужем и детей нянчат. Чем больше времени я проводила наедине с собой, занятая делами, тем меньше оставалось желания и сил выбираться из постоянных забот.
― А вот и изволю. Иди сейчас же приберись в лавке, завтра открываемся.
― Так только прибыли же, сударыня, куда ж открываться, отдохнуть бы.
― Тебе-то что, ты вовсе никуда не уезжал, ― заметила я, прямо глядя в хитрющие глаза. ― Давай, вперед пыль протирать. На что тебя кормить, дармоеда, если не работать?
Встреча. Фин
Фин ворочался в постели, но все не мог уснуть, перед глазами, стоило их закрыть, тут же вставало смазанное лицо и пронзительный серо-синий взгляд. Долго так продолжаться не могло, и он, не выдержав, поднялся. Распахнул окно и глубоко вдохнул прохладную ночь. Звезды набились в легкие, искололи изнутри все своими лучами, а потом ринулись наружу, и он бесстрашно шагнул в провал окна.
Секунда полета, мимолетная боль, и его подхватывают воздушные потоки.