― Тогда прошу нас простить, Фалькенхерц был так неловок, что также получил повреждение в ходе этой ужасной случайности, ― церемонно поклонился Энрик и за локоть вытащил сокола из-за стола.
Уже в его, Энрика, покоях, когда Фин утирал набежавшие после вправления носа слезы, а сам Энрик суетился рядом, не спеша, впрочем, с извинениями, сокол слегка оттаял.
― Ты когда слишком долго летаешь, возвращаешься сам не свой, ― раздраженно сообщил Энрик, опускаясь на ковер у камина. Огонь в нем горел, хотя в покоях едва ли было холодно. ― Ну птица птицей, глаза стеклянные, и все мясо жуешь.
― Не понимаю сути претензии, ― отрубил Фин, прижимая обернутые полотенцем кубики льда к пострадавшему носу.
― Суть в том, что ты решил не искать Элиста, ― сухо ответил тигр. Повисла напряженная тишина. ― Я слишком хорошо тебя знаю, приятель, чтобы не догадаться. Если бы ты действительно хотел, ты бы его нашел, а не отделался парой скупых фраз. И его возможная казнь тебя бы не остановила. Более того, ты бы его отмазал, мой дорогой друг. Всеми правдами и неправдами, потому что ты умеешь добиваться своего.
― Это не твое дело.
― Почему?
Фин вновь замолчал, отдалился, закрылся. Он снова строил между собой и единственным другом стену, за которой хотел скрыться полностью.
― Ты не должен завидовать Элисту, ― протянул Энрик. Вновь удар в точку. ― Ты что же, струсил, что едва он вернется, о тебе вновь забудут? ― Фин молчал, и он, ободренный, продолжил. ― Так разве ты не этого хотел? Женишься, построишь себе дом или что вы, пернатые, делаете, и будешь птенцов растить, княжеством управлять. Молчишь? Врать себе ты горазд, вот что. И княжество тебе не нужно, и по дворцу скучать не станешь, так зачем идти по головам ради того, чего тебе даже не хочется?
Лед таял, пропитывая тряпицу водой. Фин так и не удосужился сменить одежду, и теперь сидел, залитый кровью. На миг, какой-то короткий миг, ему вдруг почудилось, что кровь не его, что это кровь Элиста, которого он бросил где-то там, в Марилии, окрыленный открывшимися перспективами. От одной мысли об этом Фина замутило, и он уставился невидящим взглядом на Энрика.
― Я должен его найти?
― Мне ты ничего не должен, ― пожал тот плечами. ― Коньяку?
― Яду.
Прощальный дар. Рия
Кровь была повсюду. Липкая, теплая, отдающая на языке металлом, хотя ни капли не попало мне в рот. Я все окунала руки в ледяную воду, но лучше не становилось – она будто въелась в мои пальцы, в мою одежду.
― Ну, как? Совесть не мучает?
― Такие, как ты, своей смертью не умирают, ― прошипела я в ответ на издевку мертвой ведьмы. Сон был удивительно реальным. ― Почему бы не мне тебе помочь.
― А что я тебе сделала?
― Конкретно мне просто не успела ничего сделать, а вот остальным…
― А что остальным?
Я старалась не поднимать на нее взгляд: мерзавка явилась в полупрозрачной кружевной сорочке и с проломленным черепом, и теперь сидела на бережку, болтая бледными ногами в кристально чистой воде.
― Все проснутся, как ни в чем не бывало. Подумаешь, хоть отдохнули за свою жизнь.
― Да от тебя несет кровью, ― не выдержала я, вскинув на нее взгляд. Замутило. Мы были одни в утреннем лесу, отчего-то хвойном. Стоял предрассветный полумрак. ― Я чувствую на языке ее вкус, и это не твоя кровь.
― Так и не твоя же.
Я в сотый раз пребольно ущипнула себя – проснуться не удавалось.
― Даже не пытайся, ― хмыкнула она, не оценив мои потуги. ― Сама виновата. Я ведь дар свой передать не успела, вот теперь и нет мне покоя. А ты, между прочим, последняя женщина, которую я видела перед смертью. Понимаешь, к чему клоню?
Я похолодела.
― Мы не родственницы с тобой, ― возразила я, отступая на шаг. Чуть не сверзилась в воду, но взяла себя в руки: ничего мне она не сделает в моем же собственном сне. ― Да и слова ты мне секретного шепнуть не успела.