― Ты видела ее.
Я вновь покосилась на ворона и встретила прямой серьезный взгляд.
― Она передала тебе привет.
― Это не все, что она передала.
Чует, ― поняла я. Сидит рядом и ощущает, как что-то во мне изменилось. Эти оборотни, от них совершенно ничего невозможно скрыть. От этого так точно.
― Расскажешь о ней? Я ведь ничего не знаю о некромантии.
Но ворон мотнул головой. Что ж, значит, в другой раз, пернатый, от меня теперь не отделаешься. Мы повязаны с тобой твоими немощными крыльями демоны знают на какой срок.
В повисшей тишине у меня совсем неэстетично заурчал желудок. Элиста тут же будто подменили: посветлел, улыбнулся, добыл из повозки отложенную для меня кашу с кусочками мяса. Я передала поводья и невозмутимо занялась завтраком, который был очень похож на обед, в основном, своей плотностью.
В Штром. Фин
Люк Глауб расхаживал по полутемной гостиной взад и вперед, да так долго, что у самого уже голова слегка кружилась. В его движениях так и сквозило плохо сдерживаемое раздражение, грозившее вылиться в скандал, если он замрет хоть на миг. То и дело он бросал недоверчивые взгляды на замершего на диване молодого мужчину. Тот был напряжен и слегка озадачен.
― Не понимаю, как такое могло прийти тебе на ум, ― наконец, не выдержал Люк. Он остановился у камина, загораживая собой неверное дрожанье пламени. В этих покоях всегда было необычно холодно. ― Разве такие истины вкладывал я в твою голову?
Не получив ответа, Люк распалился еще больше, и его сознание затопила ледяная злоба.
― Это все ее штучки, да? Это Девон рассказала тебе о том, как важно быть самому за себя, что побеждает сильнейший.
Фин прикрыл глаза, сдерживаясь, чтоб не закатить их.
― Отец, разве она не права?
― Она права, только ты тут не сильнейший, ― помолчав немного, признал Люк. Он изо всех сил старался взять себя в руки. ― Ты должен видеть чуть дальше своего носа, а прямо перед ним стоит король, Финист! ― Фин поморщился от звука своего собственного имени. Отец умудрился проговорить его с совершенно волчьим рычанием, и это было совсем нехорошо. ― Мальчик мой, тебе нужно научиться жить в стае, если ты хочешь бывать в свете. Есть свои и чужие, только конкретно Элист – свой. А ты не разглядел этого. И вот за своих надо драться.
― С чего это он свой? ― совершенно по-мальчишески взвился Фин.
Люк промолчал, и это было лучше любых объяснений.
Он так и стоял лицом к камину, и его высокая худощавая фигура в ореоле света казалась необычно хрупкой.
― Я отправлюсь за ним вновь, ― выдохнул Фин, отгоняя наваждение.
― Его больше нет там, где ты почуял его след, ― наконец повернулся к сыну Люк.
Это был нестарый еще поджарый волк с хищными чертами и темно-русыми волосами. Чуткий острый нос его что в человеческом, что в волчьем облике лучше всего различал два запаха: крови и опасности. И прямо сейчас разило невыносимо.
― Ты и сам это знаешь, Фин. И больше у тебя нет права на ошибку.
― Я хочу большего, ― выдохнул тот в ответ. ― И это большее у меня, наконец, появилось.
― В тебе нет подлости, Фин, ― покачал головой Люк. ― Как только ты осознаешь, что это все тебе досталось ценой чужой жизни, ты возненавидишь сам себя.
― С чего ты взял, что он там не по доброй воле?
― А действительно ли ты хотел именно этого?
Насмешливо хмыкнув, Люк крепко, до хруста костей обнял сына и вышел, не прощаясь. Он сорвался в путь, едва получив тревожное письмо от Энрика, но теперь пора было возвращаться. Его ждала любимая, пусть и не любящая в ответ, жена, холодные коридоры чужого фамильного замка и извечная зайчатина на обед. Разве к такому не стоит стремиться?
Люк обернулся, едва вышел за дворцовые ворота. В холке он был почти полтора метра и весьма хорош собой. Всем был хорош Люк Глауб, только, как все волки, однолюб. Не свезло.
По небу скользнул едва различимый в ночи птичий силуэт – это Фин решил проститься с отцом перед долгим полетом. Предстояло изнурительное путешествие, только на этот раз не через море и не в Марилию.