Обнаруженный в том же кармашке простой бумажный конверт меня заинтересовал намного больше, и я, спешно сложив специи и сбережения обратно, раскрыла его.
Письма, как я понадеялась, в конверте не было. Только маленькое, какое-то неказистое каштаново-рыжее перышко. Усмехнувшись, я покрутила его в пальцах.
Отец, как это обычно бывало, не угадывал с моими настроениями и никогда не давал ответ своевременно. Я отчего-то вновь загрустила. Сейчас, в эту минуту, мне надо было получить не глупое перо, а совет. К чему мне оно, если мне интересно совсем другое?
Я, хрустнув коленями, поднялась с пола и закрыла дверь на щеколду. Да уж, мне уже не шестнадцать и даже не восемнадцать, а я тут на полу сижу раздетая. Вновь склонившись над уже немного остывшей водой, я попыталась рассмотреть собственное отражение, но претерпела неудачу. Может, со мной что-то не так? Что увидели черные глубокие глаза, когда смотрели на мое лицо?
Перед внутренним взором вновь встало лицо Элиста, такое открытое теперь, такое посветлевшее. Его изучающий мягкий взгляд будто гладил мой лоб, скулы, подбородок.
«Тебя тошнит?»
Я в бессильной злобе ударила по воде ладонью.
Был ли взгляд Элиста тем особенным, что переворачивало все внутри меня? Этим вечером определенно да, но так было не всегда. Впрочем, был в моей жизни еще один взгляд.
Лицо ворона перед внутренним взором поплыло, исчезая, его место заняло другое, с золотистой кожей, отливающими медью в сонме солнечных лучей волосами, острым носом и пронзительным взглядом. Я еще успела улыбнуться своим мыслям, когда вдруг что-то произошло.
Ослепительная вспышка полыхнула перед глазами и с громкими проклятиями что-то большое и темное, кто-то большой и в темной одежде, вдруг едва не с потолка рухнул прямо в деревянную лохань передо мной, окатив меня волной горячей воды.
Перемещение. Фин
Фин, собственно говоря, ничем таким особенно важным занят этим вечером не был. Он лениво изучал найденные в подвале старые дневники, принадлежавшие, очевидно, одному из предков Люка, и попивал найденное тут же весьма старое, оттого, вероятно, довольно вкусное вино. В подвале его нового дома, к которому он проникся теплыми чувствами еще в самый первый день, было весьма и весьма прохладно, но зловещая напряженность, которая так свойственна некоторым странным подвалам отсутствовала напрочь. Начать с того, что ремонт тут был сделан ничуть не хуже, чем в одном из помещений выше уровня земли, в целом было довольно уютно, обилие магических светильников с теплыми желтоватыми россыпями чуть мерцающих кристаллов умиротворяло.
Соколу, как птице вольной и более все же приверженной к простору, было тем не менее здесь достаточно комфортно, чтобы не пожелать подниматься наверх, чтобы прочесть очередное занимательное сочинение своего некровного предка о каком-нибудь относительно важном эпизоде его жизни. Что-что, а литературный язык всем Глаубам давался в совершенстве, и Фин читал записки волков с искренним наслаждением, пусть и с ленцой, так свойственной наконец-то дорвавшемуся до отпуска человека. Оборотня.
И все же ближе к ночи он совсем заскучал и решительно пошел собираться – надо было проветриться. Сам еще толком не понимая, хочет он пройтись или взлететь, Фин решил обратиться к голосу разума, воющему о том, что обращаться, когда ты не совсем трезв, не дело, можно попасть в беду.
К моменту, когда, он вдруг почувствовал зов, на нем уже были плащ и сапоги. Он даже успел начать гневную тираду, отчего-то вслух, виновато, должно быть вино, только вот закончил ее уже после ослепительной вспышки перемещения. Причиной тому его нетрезвое состояние или человеческое обличье, но материализовался он отчего-то под потолком, весьма пыльном, затянутом паутиной потолком, и, рухнув в полную умиротворяюще горячей воды просторную лохань, выдохнул скорее с облегчением. Избежать удара было приятным бонусом.
Чуть утомленный после целого дня чтения и разморенный хорошим вином, Фин неожиданно почувствовал себя столь защищенным и расслабленным, что шевелиться не спешил. В любой другой ситуации он бы вскочил, готовый драться, потому что у него, как у будущего князя, предостаточно было недоброжелателей, но отчего-то именно в этот момент даже мысли такой не возникло. «Должно быть, это какие-то чары», ― подумал бы он, но был сам не свой, и такой мысли в его голову не пришло.