Я спешно затушила лучину и надавила на плечи Элиста, заставляя того лечь. Мы замерли под пологом напряженной тишины. Ворон дышал глубоко и размеренно, и его сердце под моей щекой отмеряло секунды спокойно, как если бы мы заночевали где-то в лесу у дороги.
Дверь скрипнула, послышались легкие, совсем не похожие на старческие, шаги. Я приподнялась на локтях, вслушиваясь в происходящее за тонкой занавеской. Отчего-то мне вспомнилось, как свободно Ада распрямляла спину, когда погружалась в свои мысли.
― Рия, дочка, ты спишь? ― негромко окликнула Ада. ― Мне показалось, дымом пахнет.
Элист дернулся было, но я толкнула его под ребра.
― М? ― сонно протянула я. ― Тетя Ада, это ты? Чего тебе не спится среди ночи? ― проявив чудеса скоростного раздевания, я скинула куртку и высунулась из-за занавески в одной рубашке, приоткрыв только один глаз. ― Ничего не чую.
Сердце не зашлось в быстром беге, руки не дрожали, колени не стали ватными – поражаясь сама себе, я сохраняла ледяное спокойствие, точно выверяя дозу недовольства разбуженного среди ночи человека. Силуэт, четко очерченный едва проникающим с улицы светом, не напоминал согбенную старуху, и я почувствовала, как губы отчего-то расползаются в недоброй ухмылке. Внутри что-то бурлило, заходясь ледяными пузырями, не обжигающими, а успокаивающими, вселяющими тот азарт, который посетил меня лишь однажды и был ошибочно принят за готовность жертвовать на благо ближнего. В это самое мгновение я поняла, что собираюсь сделать, в эту самую секунду я без труда представила, как Ада чертит кровавые символы на стенах собственной пристройки – сараем ее назвать больше язык не поворачивался. В этот самый миг я видела ее, замершей над черным камнем алтаря с изогнутым матово поблескивающим кинжалом, готовым жадно вгрызться в теплую плоть.
От последней картинки меня слегка замутило, в то же время я чувствовала себя все более распаленной отпечатанными где-то в мозгу, явно не такими уж далекими от истины, картинами. Я видела ее присыпающей алтарь сеном, маскирующей все чарами, чтоб новая жертва не запаниковала, даже не почувствовала запаха крови.
Зуд предвкушения на кончиках пальцах вызвал дрожь, я едва не вывалилась, но была ухвачена за ноги невидимым в темноте Элистом.
― Хорошо, что ты так чутко спишь, ― откровенно разочарованно прошептала в ответ хозяйка. ― Разбудила тебя зазря, прости старую.
Дверь вновь скрипнула, пропуская хорошо различимый в темноте белый силуэт в соседнюю комнату. Я помедлила пару секунд, прежде чем вернуться в теплую темноту нашей сегодняшней неспокойной постели.
― Мы уходим прямо сейчас, ― тут же прошипел мне в ухо Элист.
― Не думаю, что выйдет, ― я тщетно пыталась отогнать столь чуждое мне желание взглянуть на символы еще раз. ― Похоже, многие пытались уйти вот так, под полной луной. Нам надо разделиться.
К чести Элиста, следует признать, что сопротивлялся он долго, не желал оставлять меня одну и не был доволен тем, что я скрываю от него часть плана. Что и говорить, он был недоволен, что у меня появился план втайне от него. Я неловкости не чувствовала, вся захваченная другими ощущениями, куда более загадочными и многообещающими.
Это, я знала точно, пробуждалось во мне то темное и сильное, что было столь нежданно подарено темноволосой красавицей Джин. Перед глазами то и дело вставали сплошь исписанные местами совсем запекшейся, местами довольно свежей кровью стены. Неизвестные символы, не похожие ни на один знакомый алфавит, сплетались в целые фразы, которые в своем омерзительном величии отчего-то были мне совершенно понятны. К горлу подступила тошнота, когда я вдруг прошептала не своим голосом:
― Да восстанет Отец наш из Глубин, да поклонятся Ему легионы неверных, да станем войском Его мы, восславляющие!
Язык мне был незнаком, он сплошь шипел, рычал и каркал, но слова вылетали из горла подобно кашлю – легко и естественно, царапая глотку, отдаваясь болью в ребрах. Элист отшатнулся, спиной прижавшись к стене. Едва отзвучали последние слова, я будто прозрела, и теперь могла видеть его вытянувшееся лицо довольно отчетливо, будто лунный свет проникал и сюда.