― Я не хочу с тобой жить.
― Это меньшая из проблем, ― фыркнул ворон совершенно спокойно, не подозревая, видимо, насколько сильно меня тревожило ее решение. ― Главное, что тебя приняли, а уж две комнаты Риннар нам без проблем выделит. У них есть платное крыло общежития, а у него – фантазия, так что главное поддерживать легенду. Пару раз покажешь меня одногруппникам, на том все и прекратится.
Элист, как водится, был кругом прав, а я – кругом глупа. Никто не увидел ничего необычного ни в том, что я жила одна в самых дорогих комнатах общежития, хотя не была даже аристократкой, ни в том, что притащила с собой птицу. Маги были народом эксцентричным, в большинстве своем еще более повернутым, чем я в ореоле своих выдуманных странностей, и вопросов мне никто не задавал.
Учеба давалась легко, хотя перестраивалась на новый распорядок дня – ночи – я целую вечность. Тем не менее, для некромантов было множество поблажек и послаблений. Нас было мало, и мы были странные донельзя, вечно сонные, вечно в своих мыслях, вечно в грязной одежде и с синяками под глазами. Полнолуние – ночь самостоятельной работы, новолуние – выходной. Первая четверть лунного цикла идеальна для работы с телами, последняя – с миром духов. Концентрация превыше всего, сон в последнюю очередь, и постоянно кофе, кружками, стаканами, чайниками, литрами.
Прогресс, тем не менее, был более чем заметен. Поднять мертвеца. Кому-то целый час вычерчивания пентаграмм и нашептывания заклинаний, мне же – минута концентрации и щелчок пальцев. Джин сидела в моей голове, бормоча отпечатывающиеся в памяти слова, и я не учила – вспоминала что-то на уровне давних условных рефлексов. Научиться подчинять поднятых не сложнее, чем пользоваться ложкой; подчинять духов проще, чем сводить отцовские бухгалтерские книги; упокоение проводить быстрее, чем чистить зубы. Мощь во мне копилась необыкновенная, и слова древнего языка, на котором мы разучивали заклятья, слетали с языка подобно кашлю – они были удивительно похожи на символы, что я нашла в сарае Ады, пусть немного и отличались.
Семестровое задание сдано на отлично, сила плещется в пальцах, сплетаясь черными лентами, впитываясь в кожу, растворяясь в крови. Черно-красная река бурлит в моих венах, разгоняя по телу прохладные иголочки предвкушения, и я едва держусь, чтоб не хохотать от восторга, который дарит мне ощущение собственной мощи. А вокруг кружится в праздном танце зима, а вокруг пляшут снежинки, падают на белую кожу под моими руками, замирают, не тая. Я убираю руки с мертвого лица и, надвинув капюшон на глаза, отступаю ближе к плотной тьме, что скопилась у надгробий. Едва мое место занял одногруппник, я опустила ладони, стряхивая обрывки магии на утоптанный снег.
Элист говорит, я зависима от ощущения силы, я говорю, что он избегает исцеления, и мы оба правы. Но ни один не говорит причин. Впрочем, правильнее было бы сказать, что Элист говорил. Мы почти не разговаривали предыдущий месяц, и странности в нашем поведении стали от этого только заметнее.
Ни один не использует кандалы, но мы не в силах отдалиться друг от друга больше, чем на пару километров, мы оба впали в опасную зависимость, которую Джин, хохоча на задворках моего сознания, зовет щенячьей влюбленностью. Я ее проклинаю, прогоняя до следующего нового заклинания, и она уходит, не скрывая собственного неудовольствия и любопытства.
Спальня встретила меня привычной тишиной. Наши комнаты соединяются ванной, поэтому я, пройдя ее насквозь, заглядываю в комнату ворона. Его, как обычно по ночам, нет, и я забралась в горячую ванну, заперев дверь. Обрушившаяся тишина тут же болезненно сжала барабанные перепонки, сдавила голову тисками и выплеснула на меня целый океан скопившейся усталости. Я выдохнула, чувствуя себя обессиленной, беспомощной и такой одинокой, что хотелось плакать.
Знать бы, что сделали с нами эти несколько месяцев, знать бы, куда мы пришли, только мы оба молчим, скрывая свою часть пути. Я молчу, хотя я нашла мага, который способен взяться за лечение покалеченного оборотня, Элист тоже молчит – знать бы, о чем.
Там, за стенами общежития, бьется в неровной пульсации зима, швыряет пригоршни замороженной воды в лица прохожих, морозит землю, щиплет за щеки, вынуждая быстрее шевелить ногами. Там, за стенами – ночь, в которой гуляет, стремясь обрести немного свободы, Элист. Все не так, как видит себе мертвая некромантка, все гораздо сложнее.