― А что я должен был сказать? ― вспылил Димитрий, наконец. Зелье вспенилось, отражая его состояние. ― Прости, Элист, ― пискляво передразнил он свой собственный голос, ― вот этим некродаром тебя огрели, им же и восстанавливать будут, а как – я не знаю. Так что ли?
― Это было бы честно.
Сыч вздохнул.
― Честно – было бы больно.
― Поэтому ты посоветовал покинуть Академию единственному человеку, который может его спасти, чтобы он не доучился, и этот ворон остался неполноценным навсегда? Сыч, ты иногда такой идиот.
― Там все не так, ― помолчав, негромко ответил Димитрий. ― С ее даром все не так.
― В каком это смысле не так? ― Бен хмурился и переводил взгляд то на серебристое варево, теперь идущее пузырями и распространяющее мягкий запах лаванды и меда, то на друга. ― У нее какие-то сложности?
Сказать – не сказать? Маг покосился на приятеля, потом на зелье, потом снова на приятеля.
― Она жрица культа Всетемнейшего.
― Что? ― Бен опешил, его глаза стали почти круглыми. ― Как это возможно?
― Как это возможно скрыть, ― Димитрий устало провел ладонью по лицу, ― вот такой вопрос надо задавать. Девчонке не место в Рубине, по крайней мере, сейчас. Ее найдут, это только вопрос времени. ― Он понаблюдал, как лицо друга из ошарашенного становится задумчивым. ― Да, я плохой, я опять поступил так, как выгодно мне, но жизнь Рии для меня важнее крыльев какого-то низшего оборотня, которого я видел впервые.
Бен повздыхал немного, поерзал на месте. Потом все же решительно кивнул.
― Жалко, конечно, два таких экземпляра для изучения пропали, но ты прав. Ей нужно уходить. Раз она действительно жрица, проблем с овладением даром не будет – ее предшественница просто не оставит ее в покое, пока не передаст все свои знания.
Бен сполз со своего стула и замер за плечом Сыча. Они смотрели на с каждой секундой густеющее зелье. Теперь оно было подобно расплавленному серебру с теплым ароматом травяного чая.
― К тому же, ― вдруг отмер Сыч, ― вариант восстановить крылья путем ритуала со старшим рода, высшим оборотнем, все еще остается.
― А что Фин?
― Да какая разница? ― Бен с удивлением покосился на друга. Тот выглядел невозмутимо. ― Они направляются в одно королевство. Как-нибудь встретятся. В любом случае, я подстраховался.
Он улыбнулся и погасил огонь.
Девон Фалькенхерц сходила с ума в своем гнезде. Во-первых, она даже не предполагала, что ей может не хватать мужа. Это было главным признаком сумасшествия, по ее мнению. Лицо того, кого она с трудом терпела, чьи привычки откровенно раздражали, а близость порой казалось отвратительной, то и дело всплывало перед глазами. Люк читал книгу в кресле в гостиной, задумчиво замирал у камина, загораживая огонь, плебейски забирался с ногами на подоконник. Люк пил обжигающий чай в пустой столовой напротив нее, потом выходил, не коснувшись обеда, чтобы вновь явиться силуэтом на крепостной стене замка. Люк почти неслышно взбегал по лестнице за ней на крышу, беззвучно хохотал на периферии взгляда, неощутимо касался ее волос.
Девон встряхивала головой, часто моргала, умывалась ледяной водой и то и дело щипала себя за запястье, но это не помогало. В конце концов она, обозленная, даже написала пару писем во дворец, чтоб испортить все планы мужа и сына, но скоро об этом пожалела и, ободренная тем, что ответа не получила, стала заново учиться жить. Теперь одна.
Во-вторых, пришлось полностью изменить быт. Завтрак ей теперь приносили в ее гостиную, как обед и ужин. Двери парадной столовой, где они с Люком ели, рассевшись по разным концам неправдоподобно длинного стола, заперли, накинув на мебель тканевые чехлы. Почту, которую раньше разбирал муж, теперь приносили ей, и она с ужасом пыталась понять, о чем идет речь. Она, пусть и получила в свое время блестящее образование, совершенно не интересовалась, на какие деньги они живут и как заботятся – подумать только, они заботились! – о жителях принадлежащих им земель.
Днем она мучительно разбиралась в записях мужа о том, что следует сделать и что уже сделано на «подведомственных территориях», как выражался он сам. Потом, обнаружив, что стражники имеют дурную привычку совершенно расслабляться к концу смены, чего раньше она никогда не замечала, завела обычай отправляться с обходом по замку. Раньше все это делал Люк, она же жила, будто в каком-то другом мире, где слуги всегда ведут себя идеально, где не нужно регулярно просматривать содержимое шкатулок с драгоценностями. В том, другом мире, она просто была красивой и несчастной. В реальности Люка – точнее, без Люка – она была усталой, но занятой.