Но вернемся к соколице. Ее второй радостью в жизни, после Фина, конечно, были полеты, и она не отказывала себе в удовольствии находиться несколько минут на грани оборота, острым, уже не человеческим глазом, выслеживая добычу.
― Если этот человек понял, кто ты, проблем не оберешься, ― тем временем взволнованно продолжала она. Фин безмолвствовал. ― Ты уверен, что не оставил там перьев или когтей?
― Уверен, ― вздохнул он в ответ. ― Я совершенно точно прибрал за собой, прежде чем улететь.
― А если он успел раньше?
― Мама! ― не выдержал давления Фин. ― Если успел, значит, так тому и быть. Достаточно.
Девон Фалькенхерц, в девичестве Девон Грифф, покосилась на сына золотым глазом. Ее тонкие губы искривились в довольной усмешке: мальчик стал совсем взрослым, уже готов к тому, чтоб покинуть родительское гнездо. Это мог не заметить только слепой, и все же он до сих пор был здесь, рядом с ней. Он взял лучшие черты от своего властного и сильного отца, умеет отстоять свое мнение и принять на себя ответственность за поступки. Разве что, ― тут она немного, самую малость, винила себя, ― он слегка черств. Да, как-то даже в юные годы не доводилось ей узнать, что ее мальчик в кого-то влюблен, хотя встреч с самыми чудесными и милыми девочками из лучших аристократических семейств хватало. Да и позже, когда ему стало дозволено проводить время в городе, ей ни разу не докладывали, что сын встретился с одной и той же девушкой больше пяти раз.
Конечно, Девон следила за светом своих очей, ведь она не могла иначе, не могла оставить его без присмотра там, за пределами каменных стен поместья. Девон и за мужем приглядывала. Не постоянно, но так, систематически. Пусть ему и не удалось всколыхнуть ее стылую кровь, что так вяло струилась по постепенно теряющим эластичность венам, а все же он был своим, привычным, близким. Да и жаждала ли Девон встряски, чувств, любви? Понимала ли она, что это такое?
Что-то шевельнулось там, внизу, в траве, и Девон замерла, сосредоточившись на добыче. Кости сладко заныли, давно готовые к обороту – Девон вся горела, удерживаясь на самой грани. Не так много есть удовольствий в жизни стареющей оборотницы-аристократки, чтоб терять хотя бы одно из них из-за формальностей. Слуг уже ничем не удивить, а сын поймет.
И правда, едва на ее шее проступили первые перышки, за спиной очень тихо закрылась дверь. Девон, издав невнятный клекот уже не человеческим, но еще не птичьим горлом, распахнула окно и вскочила на подоконник. Ее ждала добыча.
Фин чуть раздраженно отмахнулся от буквально выросшей на его пути старшей горничной. Та была хороша собой и он, отправляясь в путешествие, позволил себе с ней лишнего, о чем теперь оставалось только жалеть – последствия ему были не нужны. Разговор с матерью оставил неприятный осадок, но поделать уже ничего было нельзя. Если у его спасителя осталось что-то от Фина, и он знает, как с этим поступить, ничего хорошего из этого не выйдет. Еще не хватало, чтоб какой-то незнакомец получил возможность его, Фина, вызвать в любую минуту. Пусть и всего раз, но приятного мало, верно?
― Разве я не ясно выразился? ― он вздохнул, скосив глаза на шагающую рядом молодую женщину. ― Это было единоразово, моя дорогая. Не повторится.
Она поджала губы и послушно отстала, Фин же поспешил к своим покоям: уже завтра ему нужно быть в столице, а он так хотел встретиться с отцом. Что ж, в чем-то он его определенно понимал.
В спальне Фин избавился от ботинок и растянулся на кровати, сверля потолок отсутствующим взглядом. Сейчас мыслями он был далеко, сейчас мыслями он был в том самом шторме, его трепало в их потоке, он ощущал бессилие точно такое, как в тот день. Что дальше? Зачем это все?
В комнате тихо. Смеркается. Прикрыв глаза, Фин попытался отгородиться от надоедливых голосов в голове. Он, глава рода Фалькенхерц, в эту самую минуту хотел быть кем-то другим, потому что он устал, он так ужасно устал быть собой. Его должность при дворе, его мысли о переезде – это все только бегство от себя и своих обязательств. Ему следует жениться и вить собственное гнездо, пока не нашлось других охотников до титула князя.