— Вы правильно поняли мои слова, — проворчал Фергас.
— И Шеридан тоже это подтверждает? — спросила Сьюзен.
Доктор откинулся еще дальше на спинку кресла и сплел пальцы на груди.
— Он не рассказывает о том, что с ним было. Утверждает, что почти ничего не помнит.
— Вы считаете это отговоркой?
— Это вранье! Я так и сказал ему!
— Какое ваше любимое кино?
— Не понял?!
Журналистка повторила с милой улыбкой, будто в вопросе не было ничего необычного:
— Ваше любимое кино.
Бедный доктор был явно ошарашен.
— Вообще-то у меня нет времени ходить в кино, — пробормотал Фергас наконец. — Предпочитаю горные лыжи.
— По крайней мере не стали выдумывать. — Сьюзен удовлетворенно кивнула. Обычно люди врут, отвечая на этот вопрос. Она сама говорила всем, что ей нравится старая романтическая комедия «Энни Холл», хотя ни разу ее не смотрела. — Спасибо, что уделили мне время, доктор.
— Приятно было пообщаться, — ответил тот со вздохом.
Глава 24
В половине четвертого Сьюзен уже подъезжала к кливлендской школе. Даже во время учебы она не наведывалась сюда так часто. План был простой — припереть Джастина к стенке его крутой тачки. Однако, зарулив на школьную автостоянку, она не увидела оранжевого бумера. Здорово. Что ж теперь, снова прикидываться его мамочкой? Ничего из этого не получится, ясно как день! К тому же Сьюзен боялась опять столкнуться с кем-то из своих старых учителей. А пуще всего не хотелось выслушивать новую проповедь сексуального сантехника.
Итак, что дальше? Надо бы о многом порасспросить Двойного Джея. К примеру, каким именно образом он добыл себе судимость, и почему ей до этого должно быть дело, и самое главное — почему кто-то решил, что ей до этого должно быть дело и кто он такой этот кто-то!
И теперь некому задать все эти вопросы!
Все школьники были одеты по-летнему — в футболки, шорты, короткие юбки, босоножки, хотя температура воздуха не превышала пятидесяти градусов по Фаренгейту.[4] Даже самые громадные лужи высохли на ярком солнышке. Но большинство деревьев стояли еще голые. Школьники, в охапку с неподъемными, полными учебников сумками и рюкзаками, пробирались по стоянке к своим машинам, и вокруг Сьюзен поднялся невообразимый галдеж.
Тут она увидела парня, который выглядел совсем, как Джастин, — та же ботва[5] под сёрфера, похожий прикид и его же возраста. Он шагал по направлению к форду «бронко», на ходу набирая на мобильнике текст эсэмэски. Сьюзен по собственному школьному опыту знала, что ребята с одинаковой внешностью обычно тусуются вместе, и поспешила воспользоваться этим шансом.
— Извини, ты не видел Джастина Джонсона? — Она старалась держаться попроще, чтобы не насторожить парня.
Тот хмуро посмотрел на нее.
— Джейджей уехал.
— Как уехал? Надолго?
— Его забрали с шестого урока. У него, кажется, дед помер. В Палм-Спрингс. Он из школы прямо в аэропорт поехал.
— А когда вернется?
Парень пожал плечами:
— Мне велели неделю забирать для него домашние задания. Макколэм кипятком писал. Говорит, Джейджей врет, потому что у него еще в первом классе дедушка умер. Говорит, приедет, насидится у него после уроков! — Он присмотрелся к Сьюзен и, видимо, пришел к положительному умозаключению. — А тебе что, товар нужен?
— Ага. Только я телефон Джейджея посеяла. Ты мне не дашь его номерочек?
На столе перед Шериданом лежала докладная записка пожарной команды. Напротив сидел Дэн Макколэм — коротышка с густой шапкой коричневых волос и моржовыми усами, которые вышли из моды еще до рождения их владельца. Ножки и ручки с квадратными ладошками казались несоразмерно миниатюрными для толстого туловища школьного физика, облаченного в сорочку и коричневые брюки. Широкий кожаный ремень удерживала на животе медная пряжка в виде головы пумы.
Детектив и учитель находились в комнате для допросов, устроенной в похожем на бронированный бункер помещении бывшего банка, а ныне штабе оперативной группы. Клэр Мэсланд стояла со скрещенными на груди руками, прислонившись к входной двери толщиной в два фута. Макколэм занимался проверкой и оценкой письменных работ своих учеников, сжимая красную ручку мозолистыми пальцами. Арчи подивился тому, что в наше время кому-то приходится натирать мозоли писаниной.
— Можно, я прерву вас на минуту? — обратился детектив к Макколэму.
Тот продолжал сидеть с опущенной головой. Его кустистые брови по пышности соперничали с усами.