― Сами видите, да? Такой ваша реакция вскоре будет на всё, даже на незначительные мелочи, которые по какой-либо причине будут вам неприятны. Ваша мать говорила, что вас трудно назвать раздражительным, однако за время нашей беседы вы вспыхнули уже не раз и постоянно раздражённо болтаете ногой или стучите пальцами.
Хань заметил это только после слов врача. Он действительно сердито болтал ногой или барабанил пальцами по столешнице, крутился и вертелся, не мог усесться нормально и… И, да, его всё вокруг бесило. Ещё очень хотелось спать или просто прилечь.
― Подумайте как следует, пожалуйста. Скоро будет ухудшение, потому что ваш плотный график не даёт вам расслабиться ни на минуту. Когда же вас госпитализируют ― а это случится непременно, если ничего не предпринимать ― вам проведут полное обследование, и всё так или иначе вылезет на свет. Надо ли говорить, к чему это может привести?
― Полное обследование? ― напряжённо переспросил Хань. Вот это уже паршиво, потому что он и Чонин… то есть… Чёрт. И это ― помимо прочего. ― Я подумаю. Скажите, какие-нибудь лекарства…
― Они будут бесполезны. Лекарства работают только в комбинации с отдыхом. Без отдыха они не дадут вам ничего.
☆☆☆
Хань благодарил судьбу за то, что она лишала его возможности остаться наедине с Чонином хотя бы несколько дней. Он собирался с силами и пытался придумать «правдивую ложь».
Тем не менее, когда встреча состоялась, Хань оказался совершенно не готов к ней. Чонин подстерегал его в ванной, когда все легли уже и не могли им помешать. Сидел и ждал в темноте. Хань зашёл внутрь, сам запер дверь и включил свет. И едва не ломанулся прочь сквозь закрытую дверь, когда увидел Чонина прямо перед собой.
Спустя миг Хань прижался спиной к двери, а Чонин сделал ещё шаг и упёрся руками в деревянную панель, дополнительно зафиксировав тем самым Ханя на месте и отобрав надежду на побег. И Хань обречённо закрыл глаза, чтобы хоть так спрятаться от пристального и обжигающего взгляда Чонина.
Тишина давила на виски и причиняла ещё большую боль, чем гневные или обиженные слова.
― Хён… ― едва различимо, почти что беззвучный тёплый выдох.
― Прости, ― прошептал Хань, рванулся вперёд и крепко обнял. ― Прости.
Он сбился на китайский, торопливо пробормотав все возможные извинения, какие только знал. Зарылся пальцами в тёмные волосы, притянув к себе ещё ближе, и отчётливо повторил уже по-корейски, прикасаясь губами к виску:
― Прости меня.
― Что… Что случилось? ― забеспокоился Чонин, вывернулся из его объятий и немного отстранил. ― Что всё это значит?
Хань упрямо обнял его вновь и медленно принялся рассказывать всё по порядку. Гладил тёмные волосы, прижимался щекой к щеке Чонина и продолжал говорить. Как ни странно, но стало легче.
― Почему ты сразу не сказал? ― после долгой паузы спросил Чонин. Его руки прошлись по спине Ханя и остановились на пояснице, согревая и придавая сил.
― Не знаю… Не верил. Не хотел верить. Ведь это значит, что я… Что мы… Господи, не спрашивай меня об этом! Я сам пока не знаю, что буду делать со всем… этим.
― Что ты не знаешь? Этот твой врач тебе всё сказал, ведь так?
― Но это значит, что мне придётся уйти. Ты понимаешь? А если я уйду… Ты… Чёрт, скажи мне, что это сон. Просто сон. И скажи мне, что сейчас я проснусь, и всё будет так, как было прежде.
Чонин тронул пальцами его подбородок, заставил поднять голову и поцеловал вместо того, чтобы что-то сказать. Достаточно пылко поцеловал, чтобы забыть о плохом. Они ловили губы друг друга и менялись дыханием, пока могли дышать и обходиться без воздуха, но потом пришлось всё же прерваться.
― Пока ты жив, всё весьма условно, знаешь? Только смерть отменить нельзя. Если тебе нужно уйти, чтобы быть в порядке, ты уйдёшь.
― Что? ― опешил Хань. Меньше всего он ожидал услышать от Чонина именно это.
― Я хочу, чтобы с тобой всё было хорошо. Нет, я не хочу, чтобы ты уходил, но не могу удерживать тебя такой ценой. И к чёрту цену вообще. Мне нужен ты, а тебя не будет, если всё оставить как есть, ведь так? ― Чонин медленно провёл губами по щеке Ханя и вздохнул. ― Наверное, это будет ад, но я привык в нём жить. Это всё равно ад даже сейчас. Видеть тебя, быть рядом и не сметь показать истину никому ― даже тебе. Все эти наши условности, сигналы, осторожность, дрожь из-за малейшего шороха… Чтобы никто не понял, не догадался… У тебя ведь остались мечты? Хоть какие-нибудь? Если ты сейчас остановишься, а потом последуешь за ними, ты будешь счастлив?
― Сам по себе? ― уныло уточнил Хань. Жить мечтой без того, кому веришь и кого любишь? Без Чонина?
― Ты собираешься на Марс? ― тихо фыркнул ему на ухо Чонин. ― Или планируешь отправить туда меня? Если ты уйдёшь, концерты в Китае будут под вопросом. Хотя бы какое-то время. Но кто запретит тебе поехать в Японию, Таиланд, Сингапур или в Корею? Ты знаешь контакты моей семьи, ведь знаешь?
― Предлагаешь мне стать сталкером?
― Вовсе нет. Ты ведь будешь чем-нибудь заниматься тоже. Но иногда…
― А тебе этого будет достаточно?
― А тебе?
Хань немного отклонился назад и всмотрелся в лицо Чонина. Встречи пару раз в год, вылазки в сеть и звонки ― чаще, можно хоть каждый день… Он бы согласился на это? Учитывая, что они имели сейчас, разница не так уж велика.
― Пусть мало, но с тобой… Да, достаточно.
― Именно, ― прошептал Чонин и вновь тронул его губы поцелуем.
― Но… ― Хань упёрся ладонью в его грудь. ― Ты так легко принял это, что…
Чонин поймал его лицо ладонями и посмотрел в глаза.
― Что ты видишь? Вглядись получше. Ещё лучше. Что ты видишь? И попробуй ещё хоть когда-нибудь сказать, что это было… легко. Просто мне не нужно твоё больное сердце, хён. Иначе я всегда буду винить себя во всех его изъянах. Пусть твоё сердце будет далеко, но останется сильным и по-прежнему моим. И иногда оно будет чуть ближе. Мне хватит. ― Он сжал ладонь Ханя в собственной и поднёс к губам, тронул мягко раз, другой и хрипло произнёс с усилием: ― Я всего лишь люблю тебя, хён. И всё моё малодушие лишь в том, чтобы моя любовь оставалась в этом мире ― где-то рядом.
Хань закусил губу, потому что впервые услышал прямое и чёткое признание от Чонина. Раньше они обходились без этих слов, и он всегда знал, что его любят, но услышать это…
― Ты любишь танцы, ― возразил он и грустно улыбнулся.
― Их тоже. Но как ещё я смогу выдержать без тебя? Любить дважды практично. Но никогда больше не говори, что я тебя отпускаю легко. Это неправда. И… хён, ты должен сказать всем. Чем раньше, тем лучше.
― Сначала я бы предпочёл…
Чонин помотал головой.
― Нет, ты должен сказать. Неважно, как ты решишь со сроками, важно, что уже сейчас тебе надо беречь себя, а значит, поменять график. Ты должен сказать. Или я сделаю это за тебя.
― Иногда я тебя ненавижу…
Чонин кончиком пальца провёл по шраму Ханя под нижней губой и улыбнулся:
― Врёшь ведь.
― Может быть. Ты как себя чувствуешь?
― Что за странный вопрос? ― опешил Чонин. ― Это, скорее, я должен у тебя спрашивать.
― В свете того, что у нас есть почти полтора часа и свободная ванная…
Чонин одарил его долгим взглядом и молча прижался лбом к его плечу.
― Прости. ― Хань обнял Чонина в который раз за эту ночь. ― Я слишком долго был без тебя и буду ещё. Можешь считать меня мерзавцем, но я всё равно хочу. Ничего не могу с собой поделать. Ты сказал, что любишь… Вот и люби, хорошо? Прямо сейчас. От любви не умирают, Ин-и. Любовью живут. Позволь и мне пожить. Тобой.