☆☆☆
Если бы нужно было выбрать что-то одно в своей жизни… Когда надо выбрать одно, сразу многое становится ценнее, чем могло бы показаться на первый взгляд. Но если разобраться в себе и своих желаниях… Хань выбрал бы Чонина.
☆☆☆
Сегодня был последний концерт ― для Ханя. И бутылка воды от Тао казалась прощальным подарком. Все держались отлично и умело прятали истинные чувства за улыбками и шутками. Как и сам Хань.
Он сначала пытался поспать в номере, уснуть не смог и после просто ждал, потому что Чонин сказал «да» на «три». Ближе к двум часам ночи Хань запасся едой и перебрался в ванную. Свет включать не стал, чтобы никого не потревожить, завернулся в полотенце и прислонился к краю раковины. Все спали, а Чонин должен был вернуться с минуты на минуту. И Хань умолял судьбу не рушить их планы, потому что потом он Чонина уже не увидит. Эта ночь ― последняя для них обоих. Пока что ― последняя.
Чонин заглянул в ванную ровно в два, запер дверь и включил свет. Потом Хань разжал пальцы, уронив пакет с пластиковыми контейнерами на пол, чтобы схватиться руками за плечи Чонина и сгореть без остатка в жадном поцелуе.
― Не хочу… отпускать тебя…
― И не отпускай, ― прошептал в ответ Хань, вцепившись в футболку и потянув её вверх. Не удержался и прикоснулся губами к смуглой коже на груди, кое-как высвободил руки Чонина и отбросил футболку в сторону, завозился с поясом брюк и прикрыл глаза, ощутив на шее горячее дыхание.
― Смелее… Оставь следов побольше ― мне пока перед камерами не красоваться.
Чонин послушно припал губами к его коже, обжигая поцелуями, покусывая и сводя с ума.
Брюки и полотенце остались на полу, а они перебрались в душевую кабинку под горячие струи. После тренировки Чонину надо было согреться и немного расслабиться, и Хань с удовольствием разминал ему шею и плечи.
― Тебя нужно получше кормить ― и впрямь сильфида, ― пробормотал он, прижавшись к спине Чонина. ― Совсем отощал.
― Ты на себя посмотрел бы, ― фыркнул Чонин, повернулся к нему лицом и обхватил руками. ― Ещё и холодный весь.
― Я всегда холодный, ― невольно улыбнулся Хань и тронул ступнёй лодыжку Чонина.
― Чёрт, да ты совсем ледышка! ― зашипел от неожиданности тот.
― Я знаю. Зато ты всегда горячий, как печка. Отогревай.
― Это всегда пожалуйста, ― пробормотал ему на ухо Чонин, прижав к себе сильнее. Они стояли под водой, увлечённо целовались опять и не замечали, как тонкие струйки бегут по их лицам. Потом Хань перебирал пальцами влажные волосы Чонина, пока горячие губы оставляли следы на его груди и мучили напряжённые соски чувственными пытками. Хань старательно сдерживался, чтобы не шуметь, тянул за тёмные волосы, когда уже не мог терпеть, и задохнулся от изумления, потому что Чонин вдруг опустился на колено и провёл губами по его животу. Ничего сказать он так и не успел, лишь подавился-таки стоном ― ладонь Чонина уверенно обхватила его член. Он пошатнулся, но на ногах устоял. И зажмурился, потому что между ног проскользнула другая рука, пальцы дразняще прошлись меж ягодиц, погладили чувствительную кожу вокруг входа. Чонин тронул головку кончиком языка и одновременно ввёл один палец в Ханя. Пока губы твёрдо сжимали ствол и скользили по нему, палец внутри Ханя неторопливо растирал и поглаживал стенки. Чонин никуда не торопился, а Хань готов был плавиться в его руках хоть целую вечность. Два пальца, правда, заставили посмотреть на всё немного иначе, потому что только их вскоре уже не хватало.
Хань сжал ладонями плечи Чонина и глухо застонал, подавшись бёдрами навстречу пальцам. Чонин намёк понял верно, провёл ладонью по члену Ханя и поднялся. Хань хотел повернуться к стене, но Чонин удержал его.
― Хочу видеть тебя, ― прошептал он после поцелуя, здорово озадачив тем самым. Пока Хань думал, как это можно устроить, Чонин выбрался из душевой кабины и расстелил на полу полотенце, после чего протянул ему руку. Он медленно лёг на полотенце, не отпуская взглядом Чонина, с трудом сделал вдох и чуть развёл ноги. Низ живота налился тяжестью, и Хань, кажется, отчётливо ощущал ток крови во всём теле. Желание близости стало нестерпимым. И мысль, что это, быть может, в последний раз, причиняла почти физическую боль.
Чонин опустился на колени между его разведённых ног и кончиками пальцев нарисовал круги на его бёдрах, заставив вздрогнуть всем телом и зажмуриться от удовольствия. Всего лишь лёгкое и незначительное касание, но уже им Хань был пьян.
― Не представляю, ― его голос предательски «сломался» и сел, ― как я буду… без тебя.
― Ты со мной. Не думай и не представляй. ― Горячие ладони легли на его бёдра, прошлись по внутренним сторонам, заставляя раскрыться, развести ноги шире, чтобы ощутить жар смуглого тела, прижавшегося к нему. ― Чувствуешь?
Чонин потёрся о него, наклонился ниже и поймал губами левый сосок, легонько прикусил и потянул, отпустил, обвёл языком и, пристально глядя на Ханя, медленно облизнул собственные губы. Единственный и неповторимый ходячий соблазн ― только для Ханя. Оставалось лишь коснуться рукой сильной шеи, чуть надавить на затылок и подставиться под поцелуй. Соприкоснувшись с Чонином губами, Хань выдохнул:
― Хочу сгореть. С тобой. Хочу, чтобы люди умели становиться едиными, когда любят… тогда мне не пришлось бы оставлять тебя и уходить. Я всегда был бы здесь. ― Он приложил ладонь к груди Чонина, там, где сильно билось сердце. И он задохнулся, ощутив глубокое проникновение, вцепился в плечи Чонина и закусил губу, чтобы не застонать. Мышцы внутри тела растянуло сразу и сладко, и немного болезненно.
― Мы едины, ― глухо пробормотал Чонин, согрев прерывистым дыханием его подбородок.
― На время… Но…
― Нет. Пока ты меня не прогнал, я всегда здесь. Ты только мой. Никто не был так близко к тебе, как я. И я не собираюсь ничего менять. Ты мой, слышишь? Я не отпускал тебя. Пока ты оставляешь сердце в моих ладонях, я всегда буду тут ― с тобой, в тебе, рядом. Всегда, пока дышу и люблю. Не заставляй меня повторяться, потому что я чувствую себя неловко, когда говорю это.
Чонин прижался лбом к его груди и вздохнул. Хань тронул его влажные волосы руками, запустил в них пальцы. Глаза предательски щипало, потому что этого было так мало…
― Никогда не думал, что это будет вот так.
― Как? ― Хань затаил дыхание.
― Что это… будешь ты. Прости. Я так старался не полюбить тебя, но у меня не получилось.
― Мой… ― Хань с силой обнял Чонина так, словно собирался задушить в объятиях. ― Заткнись, ладно? Ничего не говори. Ни слова. Я не могу это слышать, не должен, не хочу…
― Хён…
― Замолчи! Тихо! Просто молчи.
― Хань.
― Пожалуйста… ― Голос дрогнул и сорвался на шёпот. Хань тоже никогда не думал, что это будет вот так. Что он встретит замкнутого мальчика, одержимого танцами, которому так легко доверять, что их соединят столь сильные чувства, и что потом ― так внезапно ― им придётся расстаться. И что это будет… настолько больно.
― Хань…
Он гладил пальцами смуглое лицо и улыбался через силу.
― Я… ― Твёрдая ладонь прижалась к его губам. Чонин покачал головой и тоже вымученно улыбнулся.
― Я знаю, хён.
Он убрал ладонь и жадно поцеловал Ханя, а потом стало не до разговоров. Они оба слишком сильно хотели сгореть, чтобы легче переносить после одиночество. Оба одинаково задыхались и глотали стоны, чтобы не шуметь и сохранить свою связь в тайне до самого конца. Но как же трудно это было…