Зима десятого класса. Все девчонки порхают от влюбленности, парни хвастаются друг перед другом своими первыми победами на женском фронте. А я… У меня просто есть парень, к которому я ничего не чувствую. Он сам убил во мне все чувства и отношения, длящиеся уже полгода, движутся по инерции. Его мать решила, что нам обязательно надо пожениться. Его сестра тщательно следила, чтобы ко мне никто не подкатывал. А у меня в голове все время стучит: «Да кому ты нужна?» и страх остаться одной. Он во мне самый сильный. Это настоящая фобия, которая перерастала в паническую атаку.
Не хочу быть одна! Не хочу! Хочу быть нужной! Хочу быть любимой!
Я все еще реву в ванной давясь этими воспоминаниями. Они все лезут и лезут. Они душат, сковывают и никак не хотят отпускать.
Мы идем на занятия одним таким вот зимним утром, и Юлька вдруг говорит мне:
— Да он гуляет от тебя. Ты думаешь взрослый парень будет столько времени терпеть? Сколько вы уже встречаетесь?
— Месяцев пять, — прикинула в уме. — или шесть.
Да и сложно это назвать так громко. Так, скорее видимся. Я все думаю, как бы с ним расстаться, но не решаюсь сделать этот шаг.
— Вот! У него сто процентов кто-то есть. А хочешь я тебе докажу? — гордо заявляет первая красавица района. — Он же приедет вечером. Заходите ко мне, — предлагает она.
Мне не жалко. Я согласилась.
К вечеру в городе выпал снег. Это такая редкость для нас, что очень хотелось погулять и дело совсем не свидании. Просто люблю снег.
Под укоризненными взглядами бабушки быстро собралась и выбежала на морозный воздух. Белая дорожка приятно заскрипела под ногами. Я увидела силуэт Ростовского, подошла к нему.
— Привет, — чтобы меня поцеловать, ему пришлось потянуть за шарф. Я выше на полголовы, а на платформе, так еще больше. Ему неудобно.
Быстрый чмок, и я повела его через пару домов от своего, к той самой девчонке, что утром предложила устроить ему проверку.
Глава 4.
(воспоминания. продолжение)
Нас встретил обычный обшарпанный подъезд кирпичной пятиэтажки с тусклой лампочкой на первом этаже и отсутствием таковых на следующих трех. Но нам нужен именно он, первый.
Я позвонила в дверь. К нам вышла она — девушка с модным каре и большой грудью, не соответствующей ее худощавому телосложению. Но парням нравится больше, чем моя «двоечка». Вот и Ростовский, увидев размер, заблестел глазами.
Меня задело, если честно. Зато хоть какие-то чувства к нему в себе обнаружила. Наверное, чувство того, что он вроде как мой.
Ребята общаются. Подруга кокетливо смеется, Ростовский довольно лыбится. Мерзость!
— Ну что, пойдем? — вдруг спрашивает она. Я понимаю, что явно упустила нить разговора.
— Идем, — он внимательно смотрит на меня. — А ты жди меня здесь, — заявляет парень.
— Я тебе говорила, — шепчет подруга, уходя с ним на этаж выше.
Что было дальше, не описать словами. Только слышать, чувствовать и разочаровываться. Я не стала унижаться оставив их вдвоем. Вышла на улицу. В лицо дунул морозный ветер. Щеки загорелись. Хорошо. Отпускает…
Села на низкий заборчик, отгораживающий тротуар от проезжей части.
Нет. Не отпустило. Сижу, реву как дура. Это даже не ревность. Просто обида.
— Довольна? — услышала чуть хриплый голос Ростовского. Он еще не пришел в себя до конца от нового «знакомства». По глазам вижу. И мне снова мерзко.
— Просто уйди, — прошу его.
— Это ты во всем виновата, — заявляет это низкорослое чудовище. — Знаешь сколько их у меня таких было? — гордится. — Но ты все равно моя и я завтра приеду.
— Не надо. Просто исчезни. Я давно хотела расстаться, — признаюсь. Теперь повод есть.
— Я приеду. Иди домой, — Ростовский будто и не слышит меня.
Хоть провожать не пошел. Благородство — это вообще не про него. Откуда только самомнения столько? И где моя гордость? Ее, похоже, все-таки уничтожили. Но я найду!
Собралась с силами и вернулась домой. Тихонечко легла на раскладной диван рядом с Натёнкой и до утра проревела в подушку. Жалко себя до ужаса и пожалеть некому, только сама.
Ростовский, как и обещал, притащился на следующий день. Деда не было, но бабушка с ним разругалась и на порог не пустила. Значит завтра будет караулить после занятий. На свои бы лучше ходил в шарагу. Или на работу устроился. Все же пользы больше. Ему двадцать почти, можно уже не сидеть на шее у родителей. А весной его в армию заберут, я выдохну.
И забрали. Его мама (хорошая, но уставшая женщина) попросила меня приехать на проводы. К ней я относилась хорошо, потому отказать было сложно. Трое детей у женщины. И ни один не вышел нормальным членом общества.