А вот нам - мне, Войту, Бриссу, мастеру Йекуто и Трейву (как менталист оказался среди нас, не понял, по-моему, даже он сам) пришлось взять весь огонь на себя.
- Файт! Файт! Стой, паршивец! Куда ты лезешь, вурдалаков ты отрок! - кричит мастер Йекуто мне в спину, но я упорно двигаюсь вперёд.
А назад нельзя. Там осталось мое прикрытие: нежалеющий сил на огневой вал Брисс, прицельно метящий в атакующих Войт, мастер Йекуто с охранными щитами над парнями и пялящийся в небо распятый на земле Трейв.
В рядах наших противников уже хаос. Нет слаженых действий, есть желание захватить цель любой ценой. Моя задумка состоит в том, чтобы обойти с тыла и, раскачав свою родовую воронку сил, шандарахнуть со всей мощи. Или не со всей, уж как получится, ведь свои возможности я пока досконально не изучил, буду полагаться на интуицию.
Важно оглушить, обездвижить, в общем, вывести противника из строя любым доступным способом. Поэтому...
Буду бить аккуратно, но сильно.
За сплошной огневой завесой Брисса мне удается проскользнуть в узкий металлический лаз бывшего вентиляционного короба и вот так, на пузе, споро перебирая распластанными руками и ногами, извиваясь телом на манер ящерицы, проползти за спины нашего ополчения.
Дальше несколько осторожных перебежек, выбор удобной позиции удара, и я на месте.
Работаю на выдохе.
Моя сила уже раскачана до состояния горячих лавовых масс. Теперь стоит только позволить сковывающему ее панцирю раскрыться, и живой магматический поток с пепельно-серыми брызгами оранжевой рекой устремится наверх.
И я позволяю.
Родовая магия в несколько мощных колец расползается от меня. Тугая, плотная, дрожащая нетерпением.
Но я пока жду.
Я ещё раз тщательно осматриваюсь, выбираю линию удара, так, чтобы своих не задело, а чужим прилетело в самый раз, но не больше.
Я вслушиваюсь в свою стихию, взвешиваю ее, соизмеряю с расстоянием, с ожидаемым результатом и, наконец, расслабляя стягивающие оковы, отпускаю силу по цели.
- Фа-а-а-а-айт!.. - слышу отчаянный крик Войта, вижу огненную волну пересмешников, устремившуюся за меня, собираюсь повернуться, чтобы с удивлением обнаружить их цель... Но не успеваю.
Что-то болезненное прилетает мне в спину, я падаю лицом вниз, успевая последним мигом подумать, что семейному достоянию пришел-таки конец.
Глава 6.1 Малина Стэр
Утренние лекции по кардиохирургии под руководством профессора Глэдимса прошли в привычной дотошно-дознавательной манере. Может, преподаватель и был специалистом высокого класса, но в диалогах представал на редкость неприятным партнёром по общению.
Интересно, задумывался ли сам профессор о вредности своего поведения для студентов? Для тех самых неоперившихся юнцов с психикой неокрепшей, ещё необломавшейся обо все скальные породы науки.
Судя по его довольному, ехидно ухмыляющемуся лицу происходящие в аудитории репрессии были, как минимум, целебными.
Для самого Глэдимса уж точно.
После допросов с пристрастие по кардиохирургии мы отправились на практику к куратору Дикинсу, где оттачивали до автоматизма необходимые хирургу навыки. Сегодня тренировались в расщеплении и сращивании тканей.
Посреди прозекторской стояло несколько больших металлических столов. В правом от двери углу появился ранее отсутствующий здесь курятник. Да-да, самый настоящий курятник. С самыми по-настоящему живыми курицами.
Каждый студент выбирал себе подопытную куру, усыплял ее и обездвиживал. Менять порядок действий было строго запрещено, поскольку тогда птица пугалась, ее мышцы зажимались, и даже химический состав крови обретал новые компоненты. За подобный казус полагалось штрафное задание.
Нас учили помогать без нанесения вреда здоровью. По крайней мере, там, где травм можно было избежать, это следовало сделать.
Поэтому сначала важно усыпить птицу, затем ее можно обездвижить. И только после этого разрешается без помощи рук переместить подопытную на прозекторский стол, безболезненно лишить ее оперения (при необходимости - всего) и далее, все так же без рук, грудь ли, бедро, а, может, и позвоночный отдел курицы надсекается, расщепляется, раскрывается или вовсе отделяется от остального тела. Достигнутый в работе прогресс фиксируется, затем ткани вновь сращиваются, соединительные связи восстанавливаются, оперение курицы, как и сама курица возвращаются на свои места. И так, чтобы птице от подобных экзекуций никаких последствий не было. Один здоровый сон.