- И здесь.
Рома передвинул руку ниже – ухо, челюсть, шея… - марля не заканчивалась и уходила под одеяло. Ромео содрогнулся от ужаса. Боль вдруг отошла на второй план. Он её и не боялся-то особо. Не такое в своей жизни случалось испытывать. А вот осознание того, что находилось под повязками, ударило под дых.
Серые глаза закрылись, стараясь скрыть обречённость и мрак, что окутали сознание.
- Вряд ли всё заживёт бесследно?
Дениска молчал: он и обманывать не хотел, и правду сказать было очень трудно.
- Ясно. – Рома всё понял сам. – Иди. Принеси мне чистое бельё, - не открывая глаз, попросил он. – Пожалуйста.
Он дождался, когда хлопнет дверь палаты, и осмотрелся вокруг. Ещё три кровати с лежащими на них больными. Наверняка у них такие же раны с обуглившимися краями кожи и припечённым мясом. Только у них лица не тронуты огнём. Всё правильно. Зачем уродовать их неидеальные черты? Гораздо «гуманнее» сделать уродом его. Красота спасёт мир. Но только не его красота.
Дениска старался приходить в больницу каждый день. Если он и пропускал вечер, то только из-за тренировок. Рома во время их встреч в основном молчал. Денис рассказывал пустые новости, помогал сменить нижнее бельё и аккуратно подсовывал утку. Нижняя часть тела ничуть не пострадала. Рома даже мог потом сидеть, скрипя зубами от острой боли в боку: она гуляла ещё и по груди, перетекая на плечо. Первое время без анальгетиков жизнь и не представлялась. Перевязки сливались в сплошные мучения, сердце готово было разорвать грудную клетку, бледная синева заливала лицо, а холодный пот мелкими капельками проступал на лбу. Через пару недель стало легче. Через месяц, когда повязки наконец стали с мазями, Ромку потянуло домой. Он ждал выписки, скучал по Дениске и всё так же в его присутствии мало говорил. Парень брил ему открытую половину лица и, когда никто не видел, мимолётно целовал его в губы; их Господь пощадил, они остались такими же красивыми, но бледными. Повязку с лица сняли раньше. Ромка ощупал рубцы на щеке, под челюстью и попросил Дениса принести зеркальце. Он не знал, готов ли был к тому, что там увидит.
Из зеркала на Ромео смотрел чужой человек, бледный, словно поганка, с тусклыми светлыми волосами и изуродованной правой щекой: она алела жуткими шрамами и пятнами. Стянутая красная кожа на шее, некрасивые рубцы тянулись к ключице. Рома замер, вглядываясь в незнакомого уродца. Дениска же не знал что говорить. Он понимал, что все слова будут только словами. Единственное, что он мог сейчас сделать – это забрать из безвольной руки злосчастное зеркальце и обнять Рому. Ромка прижался к парню, сжимая его так крепко, словно боялся, что тот исчезнет. Он ещё не знал, что их ждёт дальше. Боялся знать.
После выписки Рома впал в депрессию, валялся дома на кровати целыми днями и ругался с Денисом по вечерам. Он никак не мог сдвинуть свою задницу с места и что-то сделать по дому. Тело отказывалось двигаться, лежало мёртвой тушей и ему было абсолютно всё равно, что происходит вокруг. Отчаянье копилось по каплям, наполняло болью и в один из холодных вечеров вылилось, наконец, наружу. Ромка нашёл в комоде свою давнюю заначку и за всё время, что был дома, вышел на улицу. Ларёк был буквально в их дворе.
Дешёвая водка пошла неплохо. Рома заливал своё горе в одиночестве, заедая кислой капустой, от вкуса которой сводило скулы. Опустошив бутылку полностью, он, шатаясь, добрёл до ванной и стал разглядывать своё отражение. Кому он такой нужен? Денису? Так тот терпит его присутствие, и наверняка из-за квартиры. Так пусть ею пользуется единолично и не мучается, созерцая каждый день это мерзкое лицо.
Ромка наполнил ванну, разделся, взял опасную бритву и залез в воду. Зажмурился. Несколько надрезов на запястьях и всё. Не нужно будет мучиться самому и пугать своим видом других. Его жизнь утратила смысл, пришла пора парой взмахов прервать её полёт. Да и разве это полёт? Так, тупое никчёмное барахтанье. Рома вытянул руку и поднёс к ней лезвие. Он просто уснёт вечным сном, избавив себя от боли.
Денис пришёл домой немного раньше, прошёл на кухню, чтобы разобрать пакеты с едой и чуть не споткнулся о пустую бутылку, валяющуюся на полу. Она зазвенела, покатившись от его пинка. Парень нагнулся и поднял ёмкость. Водка. Впервые за всё это время. Очаровательно. Где этот алкаш? Морду бы ему начистить. Из ванной послышался плеск воды. Он что, полез принимать водные процедуры? Идиот!
Дениска побежал и толкнул запертую дверь.
- Рома, ты пьян?
В ответ раздались невразумительные звуки. Денис, не раздумывая, двинул пару раз плечом в дверь. Современные дома строятся быстро, здесь держится всё на соплях. Дверь распахнулась и парень замер, взирая на голого Ромку, лежащего в воде и прицеливающегося лезвием к запястью, примериваясь, как бы половчее и быстрее поразить свою цель.
- Ты что делаешь, сука? – заорал Дениска в праведном гневе.
- Убиваюсь, - заикаясь, пробормотал Рома. – Не мешай.
- Не мешай?! – юношу затрясло. – А обо мне ты подумал?
Ромка недоумённо уставился на парня мутными глазами. Дениска сжал кулаки.
- Зачем тебе такой урод, как я?
- Да, ты урод! – кричал Денис. – Но не тут, - он ткнул пальцем ему в лицо, - а тут! – Кулак с силой припечатал Рому в грудь. – Давай, убивайся! После смерти ты будешь ещё уродливей. Синий, в своей крови. Тебя будут фотографировать, а в морге вспорют твоё брюхо и вытащат кишки!
Ромка в ужасе открыл рот. Вот об этом он совсем не подумал. Лезвие выпало из разжавшихся пальцев, булькнуло и ушло под воду.
- Ну, что же ты? Сдрейфил? – Дениска стал искать орудие самоуничтожения, шаря рукой по дну ванной. – Трус! Ты всегда был трусом.
Ромка вцепился в Дениса и потянул на себя.
- Я трус? – самоубийца нашарил лезвие, поднёс его к глазам, рассматривая. – Да, - вдруг согласился он, - я – трус. – И выбросил опасную вещицу на пол.
Денис, не удержавшись, как есть в одежде, свалился в ванную. Вода выплеснулась на кафельный пол. Под юношей барахтался обнажённый Ромка.
- Утопишь, бля.
- Утоплю, - мрачно пообещал Денис, - но сначала выебу.
- У тебя на меня уже давно не стоит, - буркнул Рома.
- А это, по-твоему, что? – юноша встал на колени и спустил с бёдер мокрые джинсы: его мужское естество гордо торчало и просило своего. – Вылазь, давай. Или будем здесь синяки набивать?
Ромка счастливо вздохнул и вылез из ванной. Дениска быстро содрал с себя мокрую одежду, бросил её тут же и пошёл вслед за самоубивцем, кутаясь в полотенце.
На мягком матрасе, вытянувшись и принимая ласки горячих губ, Рома задрожал, когда они коснулись его шрамов.
- Тебе не противно?
- Дурак ты, - шептал Дениска, целуя неровную кожу и переходя на губы, - и не лечишься. Я же люблю тебя.
- Такого?
- Такого.
Рома хотел ещё что-то спросить, но поперхнулся словами. Скользкий от смазки член входил в него медленно, пытая и заставляя ответно подаваться вперёд. Молодой человек обхватил партнёра руками и ногами, прижал к себе, выталкивая хрипы из груди, и отдался без лишних мыслей в голове, шепча первое, что приходило на ум.
Дениска с восторгом доводил их обоих до исступления, слушал бредовый шёпот и утопал в своей любви. Это его судьба, его погибель, его крест. И он будет нести всё это до конца. И плевать с высокой колокольни на все препятствия. Здесь и сейчас для него существует только Рома – человек, который ему нужен.