С другой стороны появились новые гай'шайн, дюжина мужчин и женщин, и лишь один из них был Айил, долговязый и рыжеволосый, с тонким белым шрамом, тянувшимся из под волос к подбородку. Среди подошедших Фэйли узнала невысокого бледного кайриэнца, остальные, как она решила, могли быть из Алтары или Амадиции, высокие и темноволосые, а гай'шайн с бронзовой кожей должна была быть доманийкой. Она и ещё одна женщина носили широкие пояса из золотых цепей, туго стягивающих талию, и ожерелья на шее. Так же, как и один из мужчин! Но, в любом случае, если не считать их странности, драгоценности не казались чем-то, заслуживающим внимания, особенно по сравнению с одеждой и едой, которую несли гай'шайн.
Некоторые тащили корзины с краюхами хлеба, жёлтым сыром и вяленой говядиной, а чай, чтобы запить всё это, тут уже был. Фэйли не оказалась единственной, кто с невиданной спешкой принялся набивать себе рот едой. Даже когда они одевались, быстро и неловко, без особой скромности, они не прекращали есть. Белая роба с капюшоном и две толстых сорочки показались восхитительно тёплыми, не пропускающими ледяного воздуха, и носки из тяжёлой шерсти были не хуже, и мягкие айильские сапожки со шнуровкой, доходящие ей до колен, - даже они оказались белыми - но всё это не могло заполнить пустоту у неё внутри. Мясо было жёстким, как кожа, сыр по твёрдости не уступал камню, а хлеб был не многим мягче, но по вкусу они казались непревзойдёнными! Каждый кусок был подобен пиру.
Дожёвывая сыр, она затянула шнуровку на сапожках и выпрямилась, поправляя одежду. Когда она снова потянулась за хлебом, одна из носящих драгоценности женщин, полная и некрасивая, с печатью усталости на лице, вытянула ещё одну золотую цепь из висящего на плече мешка с одеждой. Торопливо сглотнув, Фэйли отступила назад. - Я, пожалуй, обойдусь без этого, спасибо. - У неё возникло неприятное чувство, что, не придав значения украшениям, она совершила серьёзную ошибку.
- Твои желания значения не имеют, - устало ответила полная женщина. Судя по акценту, она была родом из Амадиции. Говорила она, как образованная. Теперь ты служишь леди Севанне. Будешь носить то, что дадут, и делать, что скажут. А иначе тебя будут наказывать - до тех пор, пока не исправишься.
В нескольких шагах от неё Майгдин отмахивалась от доманийки, сопротивляясь попыткам той надеть на неё ожерелье. Аллиандре с оборонительно вскинутыми руками пятилась прочь от мужчины, носящего золото, на лице её застыла болезненная гримаса. Тот протягивал ей один из поясов. К счастью, и Майгдин, и Аллиандре нерешительно посматривали на неё. Возможно, та порка в лесу и не пропала даром.
Тяжело вздохнув, Фэйли кивнула им и позволила гай'шайн опоясать себя золотой цепью. Видя это, Майгдин с Аллиандре опустили руки. Казалось, вместе с этим движением Аллиандре разом покинула всякая воля к сопротивлению, и, пока на неё надевали пояс и ожерелье, она стояла, уставясь в никуда невидящим взором. Взгляд Майгдин, напротив, казалось, был способен прожечь доманийку насквозь. Фэйли постаралась ободряюще улыбнуться, но это далось не легко. Щелчок защёлкнувшегося на шее ожерелья показался ей звуком, с которым в двери тюремной камеры поворачивается ключ. И пояс, и ожерелье можно снять так же легко, как и надеть, но за гай'шайн, прислуживающими "леди Севанне", несомненно, будут следить гораздо строже, чем за остальными. Катастрофа за катастрофой. Не может быть, чтобы и дальше всё оставалось так же плохо. Не может быть.
Вскоре Фэйли обнаружила себя бредущей по снегу на подгибающихся ногах вместе со спотыкающейся, тупо смотрящей в пространство Аллиандре, хмурящейся Майгдин и другими гай'шайн, ведущими под уздцы вьючных животных, тащившими на спине большие закрытые корзины или тянувшими телеги, колёса которых были прикреплены к деревянным салазкам. Повозки и фургоны также имели полозья, колёса их были привязаны сверху к засыпанному снегом грузу. Может, Шайдо и не привыкли к снегу, но кое-что о передвижении зимой они усвоили. Фэйли и две её спутницы шагали с пустыми руками, хотя женщина из Амадиции дала понять, что назавтра им уже придётся работать наравне с остальными. Сколько бы ни было Шайдо в колонне, казалось, что вперёд движется население какого-то огромного города, если не целый народ. Дети до двенадцати-тринадцати лет ехали на повозках и в фургонах, но все остальные шли пешком. Все до одного мужчины носили кадин'сор, но большинство женщин было одето, как Хранительницы Мудрости - в юбки, блузы и шали, а большинство мужчин несли с собой лишь одно копьё или же не имели оружия вовсе. При этом они выглядели мягче остальных. То есть казались сделанными из камня, не настолько прочного как гранит.
К тому времени, как женщина из Амадиции оставила их в покое, так и не назвавшись и не сказав многим больше, чем "повинуйтесь или будете наказаны", Фэйли осознала, что за валящим снегом не видит ни Байн, ни остальных своих спутниц. Никто как будто не пытался заставить её идти в определённом месте, поэтому она устало бродила взад-вперёд по колонне, сопровождаемая Майгдин с Аллиандре. То, что она держала руки сцеплёнными внутри рукавов, затрудняло ходьбу, в особенности, когда приходилось пробираться сквозь снежные заносы, но так они хотя бы оставались тёплыми. Ну, теплее, чем если бы она их разняла. Ветер заставил всех глубже надвинуть капюшоны. Несмотря на отличающие их золотые пояса, ни один гай'шайн или Шайдо не взглянул на них дважды. Однако они пересекли колонну поперёк не менее дюжины раз и так и не заметили никого из друзей. Люди в белом встречались повсюду, их было больше, чем остальных, и каждый из этих глубоких капюшонов мог прятать за собой знакомые черты.
- Нужно отыскать их ночью, - в конце концов, сказала Майгдин. Она гордо ступала по снегу, пусть и в несколько нескладной манере. Глаза её свирепо сверкнули из-под капюшона, а золотое ожерелье на шее она стиснула с такой силой, будто намерилась разорвать его на части. - Так мы делаем десять шагов вместо одного. А то и все двадцать. Мало хорошего будет, если, добравшись до лагеря, не сумеем ходить от усталости.
Бредущая по другую руку Аллиандре стряхнула оцепенение в достаточной мере, чтобы с холодным удивлением приподнять в ответ бровь: в голосе Майгдин звучали категоричные нотки. Фэйли едва взглянула на служанку, но этого оказалось довольно, чтобы та покраснела и запнулась на полуслове. Что на неё нашло? По-прежнему, она вела себя недопустимым для прислуги образом, однако для побега трудно было пожелать лучшей спутницы. Какая жалость, что та не способна направить хоть чуточку больше. Как-то Фэйли возлагала на это немалые надежды до тех пор, пока не поняла, что дар Майгдин проявлен настолько слабо, что бесполезен вовсе.