«Я в ночи одна»… Это могла бы сказать, прошептать, простонать Лауренсия среди своих непонятных растений, а Вицушка попросила бы пожалеть коня. И Матильда, стань она юной – тоже. Пусть будет счастлива с бровастым епископом, вот уж кто любит жизнь, и этой любви достанет двоим!
Он хотел забыть, он просил забыть, да что там забыть! Он умолял и приказывал бежать, и Марианна подчинилась… У Катари было слабое сердце, а смерть пришла к ней на острие кинжала. О сердце Звезды Олларии никто не думал, и меньше всех она сама, а оно не выдержало ужаса, сквозь который пришлось пробираться. Баронесса пережила чудовищную дорогу, но не отдых. Как лошадь, которую загнали. Ужас загнал… Марианна не умерла – ее убили, как и Левия, и Никола с Жильбером. Пожары бы не вспыхнули, а болезнь спала бы годами. Жозина бы тоже жила, если б не тетка Маран, а Мараны – если б служанка меньше любила госпожу. Все они могли уцелеть, но смерть сказала: «Мое!»
– Рокэ… Сколько раз я обязан вам жизнью?
– Мне – нисколько. Вы цените жизнь, даже когда она ведет себя с вами мерзко, и жизни становится стыдно. В конце концов, вы будете счастливы, иначе зачем бы светило солнце?
– Солнце?
– Луна, звезды, костры, свечки… Догоняйте или… страдайте!
Посылать коня с места в карьер Алва умел, Робер тоже, а Дракко хотел бежать и за Соной, и просто так. В лицо ударил ветер, зазвенела под копытами степь. Марианны не было, а он жил, Марианны не было, а он гнался за черным ветром и хотел жить, жить, жить!
Скрещены дороги, за спиной рассвет… – Всадник одинокий, ночи больше нет.
– Марианна могла бы вас полюбить! Когда вы ушли… Выиграли у этого Килеана и ушли.
– Нет.
– Она мне сказала.
– Она ошибалась, Ро. Нужно любить тех, кто готов остаться, баронесса это в конце концов поняла. Вас вообще любят, именно как вас… Без сапфиров, морисков-убийц и страшных слухов, вам они без надобности.
Опять запел… А ночь кончается вместе с парком. Ушли в заросли кошки, ветер стал пахнуть дымом. Впереди полумертвый город, позади, за поющей уже не людям водой, могила и колодец со звездами. Рокэ сюда вернется с цветами, он обещал, а вот ты просто ушел.
– Я не хочу возвращаться, – громко сказал Робер. Не Алве, но герцог обернулся. – Ни в Лаик и ни сюда… Вообще.
– А вам и не к кому, – утешил Ворон. – Не разбазарьте свою свободу, из нее может выйти отличное счастье. Со временем.
Санкт-Петербург – Москва, 2010–2016