— Ты чего, Тась? — Галюня заглядывает мне в лицо, а я…
Утыкаюсь подруге в плечо и реву навзрыд. Потому что обидно… Тут Назар, а с ним Галя… А я же не железная.
— Я домой хочу, а он ключи… забрал, — шмыгаю соплями, загоняя их куда-то в мозг.
— Молодец же! Правильно и сделал. А мы завтра на горку поедем, в кафешке посидим, — приговаривает как ребенку, а потом ка-а-ак заорет, оглушая меня до звона в голове: — Назар! Иди сюда!
Приплыли…
Глава 12
Прячусь в руках Галчонка, пока она о чем-то говорит с гадким товарищем. Не слушаю, потому что испытываю такую гамму противоречивых чувств со стыдом, что на щеках можно барбекю готовить.
— Я все устроила, — шепчет мне в ухо подруга. — Теперь пооткровенничай со слезами, а потом и его пытай. Хорошо ты придумала…
— Че-чего? — поднимаю на нее зареванное лицо, тыльной стороной ладони утирая сопли.
Нормально, а?! То есть я тут душевно страдаю, а она решила будто это ход конем ее кошака разговорить?!
Ладно я шибанутая на всю макушку, но Галюня-то, куда лезет без очереди?
— А я купилась, — пристраивается рядом Анька.
Лять, а сколько восхищения в этих пьяных глазах!
— Идите вы… — икаю всхлипывая. — Что не сделаешь… ради вас…
— Пойдем, — подходит к нам Назар и протягивает мне руку.
Скудный у тебя лексикон, кошара… Где “пожалуйста”?
— Галь, вы Роберта не бросайте одного. Неудобно как-то. Я помогу устроиться Тасе и спущусь, — и тон такой ровный, честный… не подкопаешься.
Оно и понятно, пиздеть не мешки ворочать, да, Назарушка?
— Спасибо, Лютов. Ты настоящий друг, — целует его в щеку Свиридова, привстав на носочки.
Даю себя увести на второй этаж и с каждой ступенью вверх мое сердце набирает обороты. Тук-тук-тук… и перед дверью в гостевую спальню, — как я понимаю, — превращается в реактивный двигатель.
Переступив порог комнаты, явно светлой, потому как не до интерьеров мне, разворачиваюсь к провожатому.
— Дальше я сама, — комкаю платье по бокам, сбивая напряжение.
— Я помогу и уйду, — безапелляционно прилетает в ответ.
Подтолкнув меня вглубь, Назар закрывает дверь и, взяв меня за плечи, ведет к кровати. Опускается на край сам, и сажает меня к себе на колени.
Мандец… У кого просить помощи?!
— Что случилось, мышка? — голос тихий и участливый.
Задирает мое лицо, взяв пальцами за подбородок, бережно стирает дорожки слез с поплывшей тушью.
— Перепила.
Хорошо придумала…
— Тась, хватит ядом плеваться. Что произошло? Он… обидел тебя?
На задворках мозга отчетливо понимаю, что дура и алкашить надо меньше. Не пью же, а тут с цепи сорвалась… Но все же жалуюсь, как обиженная девчонка, надув губы и шмыгая носом.
— Я его перед Новым годом увидела с другой… Он целовался… А потом ты… И мы…
Вываливаю все скопом и сразу, порой невпопад, перескакивая от одного к другому. Кот гладит меня по голове, внимательно слушая, не перебивает. Дышит ровно, спокойно, чем успокаивает меня. И, странно так, но, кроме него, мне сейчас некому рассказать всю правду.
— Так сильно хотелось меня задеть, мышка? — щерится своей блядской улыбкой.
Как же невыносимо к нему тянет, а? До ненависти…
— Не задеть, а поставить на место, — усмехаюсь. — Назар, Галчонок очень хорошая. Не обижай ее. Мы поступили неправильно… в клубе. Пусть все останется там, в прошлом.
Пру танком, не оставляя нам ни шанса на повторение ошибки.
— Ты любишь мужа?
Он че меня не слушает вообще?! При чем тут я-то?
— Что ты хочешь услышать? Тебя это не касается.
— Ответь, мышка.
— А ты Галюню любишь?
— Она замечательный, светлый человек.
Чтоб ты провалился, сволочь… Моя душа делится на две части, одна болезненно стонет, а другая искренне радуется за близкого человека.
— Тогда не обижай ее предательством. Это… больно, Назар.
— Тась, мы не в том статусе со Свиридовой, чтобы твои слова имели вес.
— В смысле? — хмурюсь, пытаясь слезть с его колен, но он не выпускает из лапищ мое бренное тельце.
— Мы не пара.
Кажется, я допилась до “белочки”... Страшно-то как, мамочки.
Абсолютно точно у меня слуховые галлюцинации, потому что два месяца подруга рассказывает жаркие истории с Лютовым в главной роли. Лять, да я от зависти чуть зубы не раскрошила! После ее пикантных подробностей я изводила сексом Сережку. Понятное дело, что муж проигрывал в находчивости, но я брала процесс в свои руки и мысленно пририсовывала благоверному нужные качества: напор, дикость, властность. Мой-то, нежнятину предпочитает в койке, а иногда так хочется быть отшлепанной по голой заднице.
— Отпусти меня, — не решаюсь переспросить. Я точно мозгом поплыла.