— Люд, приветик! — машу ей, привлекая внимание.
Вымученно улыбается, вскидывая голову и, поправив окуляры, прибавляет шагу.
— Откуда такая потерянная? — поправляю на ней шарф, пока она шуршит пакетом в руках.
— Из одного места… только лыж не хватает, — усмехается, почесав нос.
— Как Новый год встретила? Моталкин-то твой приезжал?
— Не спрашивай, — отмахивается, раскачивая пакетом в разные стороны, будто он ей опостылел. — Проклята я… Не везет с мужиками, хоть убейся. К ним всей душой, а у них прицел сбит ниже. К черту, любовь!
И то... верно! Неистово плюсую!
Шмыгнув носом, Люда дергает рукой, пакет взлетает на уровень груди и со всей дури врезается в железный заборчик палисадника у подъезда. Громкий звон стекла заставляет нас обеих вздрогнуть, а следом в морозном воздухе появляется запах свежего куриного бульона.
— Ну вот, теперь и это еще…
По щекам Плоскодонкиной текут слезы, а я не могу сдержать свои. Обнимаю ее и ревем как дуры. Каждый о личном, но вместе.
— А пахнет вкусно, — загоняю сопли куда-то в область лба.
— Приходи в гости, я еще сварю, — тихо смеется сквозь слезы Люда. — У меня еще огурчики есть… закачаешься.
Глава 14
Муж возвращается около девяти. С виду — под трамвай попал, но силы чмокнуть меня и улыбнуться находит. Помогаю ему раздеться, вешаю в шкаф куртку, стягиваю шарф, пока он расстегивает ботинки.
— Устал? — накрываю ладонями его холодные уши. Опять без шапки шарился по улице.
— Зверски, — обнимает, подставляя губы.
Целую и тяну его в ванную. Сережа неуклюже спотыкается, дергая пуговицы на рубашке и тихо матерится.
— Прими душ, а я разогрею ужин, — трусь носом об оголенный участок его груди. — Пахнешь потом и чем-то ужасным.
— Не сомневаюсь. В обезьяннике такой контингент собрали, что без закуски лучше не заходить.
— Удачно съездил? — регулирую температуру воды, поворачивая кран смесителя в разные стороны.
— Да. Иначе бы я сдох там же, — смеется, забрасывая одежду в стирку.
— Машину на работе оставил?
— Да. Еще до поездки за город. Не садиться же за руль нетрезвым. Завтра с утра заберу.
Кормлю мужа, составив компанию за столом с кружкой какао, сваренного за десять минут до его прихода. Затем мою посуду и иду в спальню. Решаем лечь пораньше, но фоном включаем сериал про доктора-аутиста.
— Блин, голова дырявая, — морщится Сергей, а следом прижимает меня к себе и целомудренно целует. — Забыл подарок для тебя в офисе. Прости, Таечка.
Вспоминаю о своем презенте для него. Часы на цепочке. Сережа давно просил, и я искала по всем ломбардам и скупкам, пока не попала на приличные с откидным стеклом. Улыбаюсь, готовая ответить, но тут же прикусываю язык, потому что я спрятала их в чемодане. Том самом, черт его дери.
Мысли о Назаре совсем не вовремя вторгаются в наше семейное пространство, что несказанно бесит.
Кот, наверное, с Галей? Гуляют или уже дома? А может, в клубе?
На хер гада, только вещи надо забрать.
— Я тебя люблю, Сереж, — повторяю заезженную аффирмацию.
Жаль, наколки на мозге не бьют. Я бы обратилась к мастеру.
— И я тебя, Таечка.
Хорошо это или плохо, но мы лежим, не делая ни единого шага друг к другу. По сути, под боком, в обнимку, но без интимной искры. Я не готова, если честно, а Сережка банально устал.
— Не хочешь меня, да?
Браво, твою мать, Таисия! Лучшее время выбрала для взрыва мозга.
— С чего такой вывод? — гладит мне бок от подмышки до бедра. — Я в твоем распоряжении.
— То есть, я сверху, ты хотел сказать? — раздуваю ноздри.
Пусть только попробует ляпнуть: “да”...
— Давай, Таечка, оседлай своего мустанга. Обещаю дикую скачку… Оближу твои сисечки и потереблю виноградинку, как ты любишь…
И это все, лять, он шепчет мне на ухо. На полном серьезе. Да моя “виноградинка”, коей муж называет клитор, превратилась в изюм! И сверху я ненавижу. Раньше нравилось: чувство контроля, власти, азарта, собственного любования, как бы это ни звучало. Кому не в кайф ловить на себе вожделенный взгляд? Но однажды Сережка вошел в азарт и ляпнул: “ Давай в галоп! Твой конь на грани! И-иа-а-а!”
В общем, у меня упало все, что могло стоять…