- В Торнвуд - лаконично ответила тари.
- В Торнвуд… - повторила женщина, в голосе ее прозвучали плохо скрытые нотки печали. – Мои сыновья ушли в Торнвуд. Вот уже семь лет, как их нет. Война, говорят, страшная там идет. Оборотни - выходцы самого Подземья, нет на них управы, - сев, Бевана подперла подбородок ладонью, с грустью вглядываясь в кромешную тьму за окном. Спохватившись, она подвинула Этэль тарелку. – Ты ешь, ешь, девонька. До Торнвуда путь далек, тебе силы нужны.
Человеческая еда не лезла в горло. Извинившись, Этэль пошла снимать упряжь с Ранавира. Попросив у хозяйки старый гребень, тари расчесывала белую гриву коня, утопая в мрачных мыслях. Бевана верит, что ее сыновья вернутся. А ее собственная надежда с каждой минутой превращалась все в более прозрачную дымку и исчезала из сердца. Но разумом она до сих пор пыталась отрицать очевидное. Она уже устала от внутренней борьбы с самой собой. Но и смириться она тоже не могла. Сев на землю рядом с Ранавиром, девушка прижалась спиной к его теплому боку и откинула голову назад. Она была истощена. Не физически – морально.
Пригревшись, она задремала.
Глава 3.2.
Солнце застенчиво погладило остывшую за ночь землю. Этэль что-то проворчала и, повернувшись, запуталась в длинной конской гриве. Чихнув, она села и посмотрела на Ранавира, который недоуменно косился на нее темным глазом. Зайдя в дом, она извинилась перед Беваной за предоставленное беспокойство и, простившись с доброй женщиной, продолжила свой невеселый путь.
В полдень она въехала в Торнвуд. В городке царило оживление, словно в ожидании чего-то невероятно хорошего. Этэль, хмурясь и кусая губы, не спеша ехала по светлым улицам. На лицах жителей было написано нескрываемое счастье. Спешившись, Этэль привязала Ранавира у первого попавшегося столба и начала подниматься по бесконечным лестницам. Она видела, как красота человеческая отличается от красоты, созданной руками альвов. В каждую песчинку создаваемого бессмертные альвы вкладывали часть души. Поэтому все, что окружало их, дышало чем-то неземным и амфорным. Люди же, как и оборотни, вкладывали в свои творения часть своей любви – любви к близкому, любви к Родине. Они просто любили, не задумываясь о причинах. И все вокруг них было простым в своей прелести, но именно поэтому притягивало глаз.
- Идут! – вдруг пронесся по улицам восторженный гул. – Они возвращаются!
Этэль вздрогнула. Тут сердце оборвалось куда-то вниз, пропуская удары. Подхватив юбку, тари бросилась к воротам. Она теряла равновесие, останавливалась, шатаясь - и снова бежала. Перед ней гудела толпа, проталкиваться через которую не было ни смысла, ни времени. Поспешно открывали тяжелые ворота. Воины шли ровными шеренгами. Практически у каждого доспех был изрядно помят, а щит треснул. Люди кричали, бросали им под ноги цветы, многие плакали. Впереди выступал тар Торнвуда, гордо обводя взором свой клан. Этэль решительно начала распихивать оборотней, пробираясь к тару. Как только ворота за воинами закрылись, ровные ряды начали распадаться. Мужчины бежали к своим родным, спеша обнять жен и матерей. Тар Видар, к тому времени смешавшись с толпой, успел исчезнуть из поля зрения. Альвы же, что встали на сторону волков в этой войне, замерли на месте, отчужденно глядя на оборотней. По мере того, насколько ближе к воинам была Этэль, тем глубже становилась складка на ее лбу. Видар с Элротом стояли вдали от войска. Заметив Этэль, они повернулись к ней. Видар попытался улыбнуться невестке в знак приветствия, но улыбка вышла перекошенной, больше похожей на гримасу. Тари выжидающе смотрела на Элрота, ибо только он мог поведать ей многое из того, что она хотела знать. Но он молчал. Этэль вдруг беспомощно и растерянно улыбнулась. Как отчаянно не хотелось верить… Сорваться, крикнуть Знающему, чтобы он не смотрел на нее с немой жалостью, как смотрят на калек. Но вместо этого с губ слетел несколько наивный вопрос:
- Всё?..
Видар напряженно посмотрел на Этэль. Элрот подошел и молча обнял тари. Та замерла, уткнувшись лбом ему в плечо. Она не могла вдохнуть – тупая боль разливалась свинцом по груди. Вырвавшись, Этэль, закрыв глаза, вцепилась в горло, словно бы это могло облегчить ее немые страдания. Под длинными ногтями появились глубокие царапины, сочащиеся алой кровью, которая стекала по горлу тари, от чего ее кожа казалась неестественно бледной. На мгновение глаза девушки задержались на лазури неба и на орле, парящем в чистой высоте.