Свои седые локоны Лесничиха прятала под кокетливым голубым беретиком. Из нарядов предпочитала тельняшку, штанишки цвета «хаки», да в тон им курточку. Другими словами, её имидж можно было бы обозначить выражением «Десант на пенсии».
Говорят, был у неё когда-то даже муж — молчаливый, лохматый Леший. Был, да весь вышел. Куда и зачем вышел? Никто о том не ведает. Только, как вышел Леший, так до сих пор и не вернулся. Может, в лесу заскучал, или от жены своей сбежал нечаянно.
Нрав у Лесничихи был суровый, и спуску обитателям Заповедного леса она не давала. За всем уследить успевала, шалости, да проказы строго пресекая.
Всякое в её лесу случалось, бывало и нехорошее.
То русалки больше намеченного рыбаков-ротозеев защекочут, тем самым засоряя водоёмы повышенным количеством незапланированных утопленников.
То оборотни расшалятся, надкусывая путников не для пропитания, а для развлечения, и даже за собой не уберут никогда. Бежит тогда волчья стая к Лесничихе с жалобой. Дескать, их, «санитаров леса», работой выше крыши загрузили, а они ведь тоже не железные.
У старухи разговор короткий: русалкам хвосты быстро накрутит, оборотней за уши оттаскает, волков в оздоровительный отпуск отправит. В лесу порядок в считанные минуты наведёт.
Лесные жители её чуток побаивались, но за подмогой и утешением к ней же бежали. Она в том никому не отказывала. Раненых и больных излечивала, за обиженных заступалась и их обидчиков наказывала.
О силе её чудесной никто ничего сказать не мог, но все в неё верили и опасались. Желающих поспорить с нею не находилось. Только некоторые, особо мудрые догадывались, что сила та в её большом и добром сердце находится, но дорогу к этому сердцу знали немногие. Только тем она открывалась, кто умел любить всё живое беззаветно и искренне.
А если уж совсем откровенно, об этой дороге знали только две любимые внучки старой Лесничихи. Любила она своих девочек до безумия, хотя они ей родными по крови вовсе не были, но уважали и почитали, как родную бабушку.
Часть Первая. Сёстры 2. Найдёныши
Шестнадцать лет назад нашла Лесничиха как-то в чаще двух крошечных младенчиков.
В ту лунную ночь, когда нашлись найдёныши, ей отчего-то не спалось. Может, полная луна слепила, душу бередя, или же обычное предчувствие странных событий беспокоило.
Дурные языки шептались, что Лесничиха тоской по покинувшему её мужу по ночам мучается, и в наливочке собственного приготовления ту тоску упорно топит. Впрочем, непроверенным слухам верить не следует, потому что за этой слабостью старушку ещё никто не ловил и доказательствами не запасся.
В общем, распахнув окошко в избушке, чтобы повыть на луну в дуэт с оборотнями и душу, как следует, в этом хоровом пении отвести, Лесничиха остреньким своим носиком сразу унюхала появившиеся в её Заповедном лесу странные, непривычные запахи. Игривый ночной ветерок по-приятельски донёс до неё сладкий запах молока с примесью чего-то смутно знакомого, но давно забытого.
Лесничиха, долго не раздумывая и прихватив беретик, бодрой трусцой отправилась вслед интригующему запаху на разведку.
В самой чаще леса она вдруг услышала тихое тоненькое попискивание, медленно, но верно, перерастающее в громогласный детский рёв. Вскоре обнаружилось уютное гнёздышко с двумя прелестными крохами. С первого взгляда старушка прониклась к девочкам искренней любовью, ведь с их появлением в её жизни закончилось тоскливое одиночество.
Девчоночки действительно были премиленькие, но такие удивительно разные, словно и не были сестричками.
Одна была вся светленькая, будто из солнечных лучей сплетённая, голубоглазая и улыбчивая.
А другая малышка, наоборот, имела смуглую кожу, чёрные глаза, и задумчиво-молчаливый нрав. Волосы же её походили на покрывало цвета ночи, в которое как будто вплетены были серебристые пряди лунного света.
Даже гнёздышко, где лежали девочки, было на две части незримой линией разделено.
На левой стороне, укрытой ковром из душистых, радужных лесных цветов, лежала бодро агукая блондиночка, а на правой — молчаливая брюнетка, укутанная в одеяльце из тёплого, пушистого мха.