Я делаю паузу — комок в горле мешает говорить.
— И я очень сильно напрягал глаза, чтобы разглядеть лицо Никки. Но даже издали было видно, что она безумно счастлива. И мне почему-то вдруг подумалось: этого достаточно, чтобы официально объявить конец фильма и пустить титры, так и не поговорив с Никки. Я попросил Джейка отвезти меня в Нью-Джерси, что он и сделал, ведь он самый лучший брат на свете. Наверное, я просто хочу, чтобы Никки была счастлива, даже если в этой счастливой жизни нет места для меня. Как ни крути, я уже использовал свой шанс. Плохой из меня вышел муж, а вот Никки была замечательной женой и…
Я снова вынужден остановиться. Несколько раз судорожно сглатываю.
— В общем, я просто буду помнить эту сцену и считать ее счастливой развязкой моего кино. Моей прежней жизни. Никки играет в снежки со своей новой семьей, и все счастливы: и она, и муж, и двое детей…
Тут я замолкаю совсем — не могу больше выдавить ни слова. Как будто холодный воздух застудил мне язык и гортань и проник дальше, в легкие, чтобы выморозить грудь изнутри.
Мы еще долго стоим на мосту.
Хотя лицо у меня уже совсем закоченело, чувствую вдруг тепло в глазницах — это я снова плачу. Вытираю глаза и нос рукавом пальто — и разражаюсь рыданиями.
Лишь после того, как я успокаиваюсь, Тиффани наконец прерывает молчание, однако ни слова не говорит о Никки.
— У меня для тебя подарок на день рождения. Так, ничего особенного. И я его не завернула, и открытки не подписала, потому что… ну, потому что такой вот я хреновый друг, который не покупает открытки и не заворачивает подарки. И я в курсе, что уже больше месяца прошло, но все-таки…
Она снимает перчатки, расстегивает пару пуговиц и достает подарок из внутреннего кармана пальто.
Я принимаю его. Это штук десять плотных заламинированных карточек, примерно четыре на восемь дюймов, нанизанных уголками на серебристый гвоздик. На верхней написано:
КАРТА
НАБЛЮДЕНИЙ
ЗА ОБЛАКАМИ
Наглядное пособие
для любителей следить за природными явлениями.
Удобное в применении и долговечное.
— Когда мы бегали, ты всегда смотрел вверх, на облака, — говорит Тиффани. — Вот я и подумала: может, захочешь разобраться в них получше.
С энтузиазмом перекидываю карточки. Прочитав об основных четырех типах облаков — слоистых, дождевых, кучевых и перистых, просмотрев все картинки — совершенно замечательные картинки — с изображением основных разновидностей облаков всех четырех типов, мы с Тиффани каким-то образом оказываемся на снегу — лежим на спине посреди того самого футбольного поля, где я еще мальчишкой гонял мяч. Мы смотрим в небо; оно сплошь затянуто тусклой пеленой. Но Тиффани предлагает подождать: может, немного прояснится, и мы сумеем определить форму хотя бы одного облачка при помощи моей «Карты наблюдений за облаками». Мы долго-долго лежим на промерзшей земле, но все, что видим на небе, — это тяжелый серый покров. В моем пособии он называется слоисто-дождевыми облаками: «однородный воздушный слой облаков серого цвета, из которого выпадают осадки (снег или дождь), продолжительные и распространяющиеся на большое пространство».
Спустя какое-то время голова Тиффани оказывается у меня на груди, а моя рука — у нее под головой, я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Мы оба дрожим, лежа посреди футбольного поля. Кажется, проходят часы. Начинается снегопад — стремительно валят густые хлопья. Почти в один миг поле становится белым-пребелым, и тогда Тиффани говорит самую странную вещь на свете:
— Ты мне нужен, Пэт Пиплз. Ты чертовски нужен мне. — И плачет, роняя горячие слезы на мою кожу, легонько целуя меня в шею и шмыгая носом.
Так внезапны ее слова и так далеки от этого обычного женского «я люблю тебя». И оттого, наверное, гораздо более искренни. Мне нравится лежать, прижимая к себе Тиффани, и я вспоминаю сказанное мамой, когда я пытался избавиться от своей подруги, сводив ее в кафе. «Пэт, тебе нужны друзья. Они всем нужны».