- Целый день, синьор. Господь оказался немилостив к бедным детям.
- Или дети подкачали, - обмакнул горбушку в масло собеседник в зеленом. Потекли по волосатым пальцам густые капли. - Генуэзцы будут недовольны. Слишком много хлопот со щенками.
- Надо помочь согражданам, - покивал головой собеседник в синем. - Синьор Сфорцо, потянем мы снарядить два корабля?
- Благая цель, синьор Кресценти, всегда оправдывает средства, - задумчиво, нараспев произнес синьор Сфорцо.
- Два корабля, - горячо кольнуло у Грима в груди. - Богатые люди. Добрые люди.
- Два корабля, - потер руки синьор Сфорцо. - Хватит ли у вас товара на два корабля?
- У меня больше, - брезгливо скривился серорубашечник. - Буду отбирать лучших.
- Какого товара? - не понял Грим.
- И кто у нас лучшие? - вкрадчиво поинтересовался синьор Кресценти.
- Лучшие это те, кто так ценится на Алжирских рынках. Белокурые девочки, голубоглазые мальчики. Даже мой урод Никки неплох, когда заткнется.
Серорубашечник отошел почти к самому обрыву, взмахнул обглоданной гусиной ногой, произнес тонким голосом, будто передразнивая кого-то: "Чудо, обещанное вам, свершилось. Мы просто не так поняли знамения божьи. Расступиться должно было не море, а сердце человеческое!"
Размахнулся, швырнул кость далеко в море.
Грим всегда был тугодумом. Винтики и шестеренки в его мозгу проворачивались медленно, со скрежетом и дребезжанием, застревая на каждом обороте. Именно поэтому головоломка из кораблей, Николаса и Алжирских рынков не сразу сложилась в голове. А когда сложилось, он в нее не поверил.
Слушал, морща лоб, пытаясь сообразить, что он понял не так. Ведь так не могло быть всерьез, на самом деле. Правда ведь?
- Комар носа не подточит. Кому какое дело, что делается в стране неверных. Да будет попутным южный ветер. А я буду стоять на корме и играть, чтобы было не скучно наше путешествие. По рукам, господа?
- По рукам, господа? - больно отдалось в голове у Грима. Такой разумный, гуманный, человечный мир накренился и затрещал по всем швам. Хлынула в пробоины ледяная вода. Захлестнула с головой. Не очень соображая, что делает, Грим расстегнул ремни на груди, встал и, замахнувшись, изо всех сил, ударил руками в прозрачную стену.
Бесцветная мембрана пошла трещинами, раскололась, осыпалась на пожухлую траву. Грим вывалился в жаркий влажный полдень. Задохнулся, шагнул вперед и ударил серого музыканта в лицо. Серорубашечник покачнулся, потерял равновесие и, кувыркаясь, полетел вниз. В зубастую пасть Средиземноморских скал.
Кап-кап.
Кап-как.
Как?
Как оно все случилось? А может, самый очевидный ответ лежит на поверхности? Простой, свойский и глупый, как соседский пес, но как же никто до него раньше не додумался?
Короче, детей умыкнули инопланетяне. С Денеба или Тау Кита. Самый главный инопланетный начальник с серебряным носом-дудкой решил, что надо ткнуть молодую поросль носом в жизнь в Светлом Галактическом Содружестве и посмотреть, что будет. А может, на опыты.
А как же крысы? А крысы надели наушники.
Грима вытащили из Безвременья через сутки. Сказали, что в полной прострации. Сам он не помнил ничего после "выпадения". На его путанный рассказ о том, как разбилась оболочка Хронокапсулы, успокаивающе похлопали по плечу и позвали врача. Тем более, что капсулa была целехонька и здоровехонька. Ни царапины, ни трещины.
Грим вышел из Института Времени со странным ощущением нереальности. Будто он завис в виртуалке на сутки и его принудительно, рывком вернули на землю. Дома казались неправдоподобно высокими, машины - слишком быстрыми, а проходившие мимо люди - ненужно долговязыми. Болела рука - там, куда вкололи стимулятор. Голова болела, будто трещинами пошла. Душа болела тоже.
В скверике напротив строились по росту мальчишки и девчонки в белых рубашках с пилотками под правым погончиком на плече. С сияющими глазами и очень серьезными лицами.
- Подравня-айсь! - прохаживался перед шеренгой высокий и кривоногий, в дорогих ботинках. На кого-то похожий. Или не похожий.
- Направо! Шагом марш! - скомандовал незнакомец.
Дети бодро зашагали к перекрестку.
- Бред какой-то, - сказал сам себе Грим. - Надо скорее домой. Принять успокаивающего и баиньки.
И не ушел.
На светофоре колонна повернула направо, маленький пацаненок в конце строя задержался, сбился с ноги, беспомощно замахал руками.
Незнакомец обернулся. Глянул строго. Блеснула на солнце серебряная флейта за поясом.
Грим мгновение постоял на месте, переваривая увиденное. Потом хрипло выдавил из себя чуть слышно: "Стойте!". И уже громче: "Стойте!". И уже изо всех сил: "Стойте!".
И, еще не зная, что будет говорить и делать, побежал вслед уходящим.