- Ну, такой женой, как ты, гордиться можно, право слово! - вскричал старик. - Скажи-ка мне этот наговор, старуха, и я тоже туда слетаю - хочется мне попробовать епископского винца.
Но старуха только головой покачала.
- Нет, нет! Не могу, - говорит. - Тебе скажи, ты другим перескажешь, а тогда весь свет вверх тормашками полетит. Все свою работу побросают и полетят по миру шляться, в чужие дела нос совать да к чужим лакомствам подбираться. Так что ты уж лучше сиди смирно, старик. Хватит с тебя того, что ты уже знаешь.
Как ни уламывал старик жену, как ни улещал, не захотела она открыть ему свою тайну.
Но он был старик хитрый, а вино епископа не давало ему покою. И вот он ночь за ночью стал прятаться в доме той старухи, где его жена с подругами своими встречалась. Долго ему пришлось их караулить, но наконец он дождался-таки своего часа.
Как-то раз вечером все пять подруг собрались в этом доме. Старухи тихонько болтали, хихикали, вспоминали про все, что с ними приключилось в Лапландии. Немного погодя они подбежали к камину. И вот - станет ведьма на стул, потом ступит на крюк, черный от сажи, пробормочет волшебные слова и... ну и чудеса! Старик еще дух перевести не успеет, а ведьмы уж и след простыл! Выпорхнула в трубу. И так все ведьмы улетели одна за другой.
"Ну, это и я могу!" - подумал старик. Ступил на крюк, прошептал наговор, вылетел в трубу и понесся по воздуху вслед за пятерыми ведьмами - ни дать ни взять заправский колдун.
Ведьмы, когда летят, не оглядываются, потому они и не заметили, что старик следом за ними несется.
Но вот вся орава подлетела к дворцу епископа в Карлайле и спустилась в погреб. И тут только ведьмы увидели, что старик тоже прилетел сюда вслед за ними. Это им не очень-то понравилось. Но делать нечего! Пришлось им угощаться вместе.
И вот все они стали пробовать вино то из одной бочки, то из другой. Но ведьмы отпивали из каждой только по глоточку, лишнего не пили. Уж такие они были старухи, что никогда разума не теряли - помнили, что раз они должны вернуться домой до первых петухов, значит, надо, чтобы в голове не мутилось, и нельзя напиваться до бесчувствия.
Но старик был не такой разумный, как они. Он все пил да пил епископское винцо, и, наконец, его одолела дремота. Он лег на пол и крепко заснул.
Увидела это его старуха и надумала его проучить, - в другой раз, мол, не будет соваться, куда не следует. И когда ведьмам настала пора убираться восвояси, старуха не стала будить мужа и улетела с подругами.
А старик спокойно проспал в погребе до утра. Но вот двое епископских слуг спустились в погреб, чтобы нацедить вина для своего хозяина, и в темноте чуть не упали, наткнувшись на спящего старика. Они очень удивились, да и не мудрено - ведь дверь в погреб была заперта на замок, и они ее сами отперли.
Тут слуги выволокли старика на свет божий и принялись его трясти и колотить, а когда наконец разбудили, стали спрашивать, как он сюда попал.
Бедняга до того напугался, а голова у него так закружилась, что он только и смог, что пробормотать:
- Я из Файфа... на полночном ветре прилетел...
Как услышали слуги эти слова, закричали: "Колдун! Колдун!" - и пота- щили старика к епископу. И надо сказать, что в те времена епископы до смерти боялись колдунов и ведьм. Ну, карлайлский епископ и приказал сжечь старика живым.
Бедный старик как услышал свой приговор, так от души пожалел, что не остался дома, в своей постели, а погнался за епископским вином. Но жалей не жалей - толку мало!
И вот слуги вытащили старика во двор, обмотали его цепью и привязали эту цепь к толстому железному столбу. А вокруг столба сложили большой костер и подожгли дрова.
Вскоре первый язычок пламени пробился между поленьями, и старик подумал: "Ну, теперь мне конец!" Ведь он начисто позабыл, что жена у него - ведьма.
Но когда пламя уже принялось лизать стариковы штаны, в воздухе что-то затрепыхалось, зашелестело, и вдруг большая серая птица с распростертыми крыльями появилась в небе, камнем упала во двор и села на плечо к старику. В клюве серая птица держала красный ночной колпачок. И вот надела она колпачок старику на голову, что-то свирепо каркнула и улетела. А старику ее карканье показалось краше самой прекрасной песни. Ведь это не простая птица каркнула, это его жена наговор ему шепнула.
Как услышал он ее шепот, подпрыгнул от радости и громко выкрикнул волшебные слова. Тут цепи с него свалились, и он взвился в воздух.
Люди, что собрались на площади, прямо онемели от удивления. А старик и не подумал проститься с жителями Карлайла - он летел все выше и выше, прямехонько в королевство Файф, и вскоре прилетел домой целый и невредимый.
И он уже больше никогда не старался выпытывать женины тайны. Оставил ее в покое, - пусть, мол, делает, что хочет.
Девушка - безручка
— Полно тебе с топором возиться, я сделаю тебя богачом, если пообещаешь мне отдать то, что позади твоей мельницы.
«Пожалуй, это он о яблоне говорит», — подумал мельник и согласился и отписал ее незнакомцу. А тот злобно захохотал и сказал:
— Смотри ж, спустя три года я явлюсь к тебе и возьму то, что мне принадлежит. — С этим он и ушел.
Воротился мельник домой, встречает его жена и говорит:
— Скажи, муженек, откуда это вдруг явилось у нас в доме такое богатство? Все сундуки и закрома полным-полны, а никто ничего не приносил, и я не знаю, как это все получилось.
Говорит мельник:
— Да это все от одного незнакомца, которого я повстречал в лесу; он пообещал мне большие богатства, а я ему отписал то, что находится за мельницей, — большую яблоню можем мы, пожалуй, и отдать.
— Ах, муженек, — с ужасом воскликнула мельничиха, — да ведь это же был сам черт! Он не о яблоне говорил, а о нашей дочери, ведь это она стояла за мельницей и подметала двор.
Дочь мельника была красавица и к тому же скромница. Три года она жила в страхе божием и не знала греха. Срок между тем прошел, и настал день, когда черт порешил ее утащить. Она чисто умылась и очертила вокруг себя мелом круг. Явился черт спозаранку, но не мог никак к ней приблизиться. И, разгневавшись, он сказал мельнику:
— Не давай ей воды, чтоб она больше не умывалась, а то не будет у меня над ней никакой силы.
Испугался мельник и исполнил приказание. На другое утро снова явился черт, но девушка омыла руки слезами, и они были совершенно чистые. И опять не мог черт к ней приблизиться и говорит, разгневавшись, мельнику:
— Отруби ей руки, а то мне никак с нею не совладать.
Ужаснулся мельник и говорит:
— Да как же мне отрубить руки своему родному детищу?
Но черт ему пригрозил:
— Если ты этого не сделаешь, я тебя самого утащу.
Испугался отец и пообещал его послушаться.
Пришел к девушке и говорит:
— Доченька, если я не отрублю тебе обе руки, то уведет меня черт с собой. Я со страху обещал ему это сделать. Помоги мне в моей беде и прости меня за все злое, что я тебе причиню.
— Милый батюшка, — ответила она, — делай со мной, что хочешь, я — твоя дочь. — И она протянула ему свои руки и дала их отрубить. В третий раз явился черт, но она так долго и сильно плакала, что слезы омыли ее обрубленные руки, и они были совсем чистые. Пришлось черту отступить, и он потерял над ней всякую власть.
Вот мельник и говорит ей:
— Это благодаря тебе я получил такое большое богатство, и я обещаю всю жизнь тебя лелеять и за тобой ухаживать.
Но она ему ответила: